Исповедь гипнотизера. Книга 2. Кот в мешке

Я спросил: "Виталий Андреевич, у нас в классе уже четыре любви. Это очень плохо?" — "Ну почему же. Это не плохо".- "А как оке, ведь теперь они должны рождать детей".— "Почему, вовсе не должны".— "Ну как же, они вед\, живые существа".— "Человек живое существо не такое, как остальные. Человеку любовь нужна не только чтобы рождать детей. У человека много разных видов любви. Вот ты, например, любишь маму и папу, правда?" — "Да,— сказал я,— конечно". И тут же почувствовал, что соврал. Или сказал не всю правду...

Я уже не знал, люблю я их или нет. После того как понял, что они меня обманывают, я перестал им ве­рить. А как любить, если не веришь?

Об этом я и хотел спросить.

Когда от преследователя убежать невозможно, страус прячет голову в песок. Хищник может откусить его тело, зато голова в безопасности.

— Врешь ты, все врешь!

— Ха-ха, во дурак-то! Чик-чирик! Понял, как?

— Сам дурак! Врешь!

— Ну на что спорим, а? Тебя когда спать загоняют? Не поспи час, ну два. Знаешь, как можно? Заварки чайной наглотайся. Они у тебя в дру­гой комнате, рядом, да? А ты ухо к стенке... Ревешь? Ты чего?

Боре М. было уже двенадцать, когда он с исчерпыва­ющими подробностями узнал, как получаются дети. Вот такое запоздание.

Родителей боготворил. Вместе строили парусник... И вдруг этот Санька прицепился с вопросами. И выясни-

208

лось, что он ничего не знает. И тогда Санька все рас­сказал, и как рассказал...

Две недели не сомкнул глаз. Наконец однажды ночью не выдержал, спрыгнул с кровати...

Ожог. Заболел психически.

"Хотели его уберечь... Сохранить чистое отно­шение... Когда три годика было, сказали, что из цве­точка вырос. И в шесть лет то же самое: что в лесу бывают такие цветочки, самые красивые, из которых вырастают маленькие человечки. Больше не спраши­вал. Думали, будет проходить в школе биологию, сам поймет,— объясняла мать.— А теперь не может нам простить..."

Здесь лишь вышел на поверхность глубокий внутрен­ний слом, происходящий всякий раз, когда терпит крах детская вера, не укрепленная связью с истиной; когда затаившееся неведение казнится наконец безжалостной жизнью.

Так "святой ложью" якобы защищая детскую чистоту, на самом деле защищаем только свою собственную трусость и недалекость. А чистоту ребенка, во всей беспомощности, бросаем на растерзание грязи самой жестокой, лжи самой лживой, имеющей вид правды,— дикорастущей пошлости.