|
Был момент в разговоре, когда он вдруг весь налился темной кровью, даже волосы почернели. И голос совсем другой, захрипел: — А у вас побывамши, я вот чего... Не пойму, док, не пойму!.. Ну больные, ну психопаты. Жертвы травм, да? Всяких травм... Я поглядел, интересные есть трагедии. А вот как вы, док, терпите сволочных нытиков, бездарей неблагодарных, которые на себя одеяла тянут? Мировую скорбь развозят на пустоте своей, а?.. Как вас хватает? Помощь им подавай бесплатную да советчиков чутких на все случаи, жить учи, да не только учи, а живи за них, подноси готовенькое, бельишко постирай! Знаю, знаю таких — а сами только жрать, ныть и балдеть! Слизняки ползучие!.. — Кто душу-то натер? — Да у меня ж распустяй Генка растет, мелочь, балдеж- 264 ник. И Анька... Ни черта не хотят, ни работать, ни учиться, а самомнения, а паразитства... Отошло — разрядился. Приступы такие бывают после клинической смерти. Ему нужно было еще обязательно рассказать мне о друге. — Заехал к нему навестить как-то в праздник, движок заодно посмотреть у «москвичишки» его, мне лишь доверял. Издевался: «И что ты, Славей, всех возишь на себе, грузовик, что ли? Чужую судьбу не вывезешь, свою и подавно».— «Не учи ученого, — отвечаю. — А ежели не везет грузовику, значит не тот водитель». — «Нет, — говорит, — не везет, значит везет не в ту степь». Захожу — вижу СОСТОЯНИЕ. Вот если бы знать... Ну что, говорю, Сергуха, давай еще раз оженимся, рискнем, а? Есть у меня для тебя красивая. У него уже третий брак развалился. После каждого развода капитальный запой. Тридцать пять, а седой, давление скачет. Вешались на него, однако не склеивалось, то одно, то другое, хотя и характер золото, и трудяга, и из себя видный... Я-то знал, что не склеивалось. Любовь такую давал, которой взять не могли... Под балдой на ногах уверен, незнакомый и не заметит, глаза только мраморные. Умел культурно организовываться, на работе ни сном ни духом. «Слышь, — говорю, — начальник, ну давай наконец решим основной юпрос. Что в жизни главное?» Всегда так с ним начинал душеспасе-ние. А он одно, как по писаному: «Главное — красота. Понял, Славче? Главное — кр-расота». — «Согласен, — говорю. — А теперь в зеркало поглядим, на кого похожи из домашних животных». Подставляю зеркало, заставляю смотреть до тошноты. Пьяные не любят зеркал. Сопротивляется — врежу. И дальше развиваем... А тут вдруг сказал жуть. Как-то поперхнулся, что ли. Смотрит прямо и говорит: «Главное — ТРАТАТА...» — «Чего-чего? — спрашиваю. — Ты что, кашу не дожевал?» Он: «Тратата, Славик, главное — тратата...» И замолчал. «Ты что, задымился? Случилось что?» — «Я? Я ни... ни... Чего?» — «Язык заплетается у тебя, вот чего. Что лакал?..» Глаза на бутылки пялит, что и обычно. «Что ты сказал, — спрашиваю, — повтори». — «Что сды-шал, то и сказал. А что ты пди-стал? Я в порядке». — «В порядке? Ладно, — говорю, — движок твой сегодня смотреть не будем. За руль тебе — как покойнику на свадьбу». — «Извини, Слав. Я в порядке. Все... О'кей. Я не в настроении, Слав. Тебе со — 190 —
|