|
небытия. Доктор. Это не трусость. Это приказ жизни - жить. Антуан. Бессмысленный инстинкт самосохранения... Жить в сознании собственного ничтожества, в мерзейшем равнодушии ко всему и ко всем... Доктор. Трусость есть сокрытие трусости. Ничтожество есть неосознание своего ничтожества.. И насчет своего равнодушия заблуждаетесь. Если бы вы были действительно равнодушны, как бы вы могли столь тяжело переживать равнодушие? Нет, равнодушие претензий к себе не имеет. У вас другое. Антуан. Что? Доктор. Самонаказание, загнавшее вас в самого себя. Низкая самооценка, происходящая из неуясненного притязания на высокую. Это и не дает вам нормально чувствовать. Вы не чувствуете любви к людям только из-за давящего убеждения, что вы должны ее чувствовать. Как только вы почувствуете, что свободны любить или не любить, сочувствовать или не сочувствовать - все тотчас же станет на свои места... ...И все потому, что вы не привыкли верить себе и мыслить самостоятельно. Живете по чужим оценкам, которые неосмысленно считаете своими. Вам никогда не приходило в голову, что этот ваш страх драки- ПРАВИЛЬНЫЙ страх, высокий страх, а не низкий? Что это инстинкт самосохранения души, а не тела? Антуан. Нет, такое не приходило... Доктор. А почему? Все тот же стереотип "настоящего мужчины"? Вы же сами только что рассказали, как это выглядит. Разве непонятно, что это человек возмутился в вас, что это Его протест. Его болевой шок... Мерзость, безумие всякой драки, животная бессмысленность всякой мести... Антуан. Но где-нибудь в темном переулке... Защитить женщину, быть все-таки мужчиной... Биологический долг... Доктор. Это уже долг духовный. Антуан. Но вот этого-то я и не смогу! НЕ СМОГУ. Доктор. Вы уже бывали в таких ситуациях? Антуан. Заранее избегаю. Доктор. Я в свое время вел себя точно так же, потом иначе... Защитить вы СМОЖЕТЕ, я это ЗНАЮ. Антуан. Если бы я мог поверить... Дана Р. Старые счеты с самим собой ...После перерыва наперебой заговорили мужчины (все, кроме окончательно замуровавшегося гривастенького). Д. С. то молчал, то вставлял реплики, спорил, смеялся и так увлекся дискуссией, что все, а по-моему, и он сам, забыли, кто он и для чего нас собрал. Я перестала стенографировать и вместе с другими представительницами своей половины человечества не без — 137 —
|