|
Со временем я оставила работу в детской больнице и поступила в аспирантуру. Через семь лет я получила степени бакалавра, а затем и магистра по социальной работе. Все мое образование проходило под сильным впечатлением от этой фразы: «НЕЛЬЗЯ изменить поведение человека, стыдя и унижая его». Я хотела понять, как и почему мы испытываем стыд. Еще я хотела понять, что получается, когда мы пытаемся с помощью стыда изменить людей. Не то чтобы я открыто «изучала стыд» – я просто слушала, училась и с накоплением знаний и опыта снова и снова пыталась постичь смысл этой фразы. И вот что я поняла. • Можно ли прибегать к таким инструментам, как стыд или унижение, чтобы изменить человека или его поведение? Да и нет. Да, можно попробовать. Если вы действительно хорошо прицелитесь в слабое место человека, поведение изменится очень быстро. • Закрепится ли это изменение? Нет. • Оно будет болезненным? Да, крайне мучительным . • Причинит ли оно вред? Да, оно может оставить след как в душе того, кого стыдят, так и в душе того, кто стыдит. • Часто ли играют на чувстве стыда, чтобы изменять людей? Да, ежеминутно и ежедневно. Еще я поняла, что большинство из нас, если не все, построили значительную часть своей жизни на чувстве стыда. Люди, семьи, сообщества используют стыд как инструмент, чтобы менять других и защищать себя. Поступая так, мы создаем сообщество, которое и представить себе не может, сколько вреда стыд наносит нашим душам, семьям и обществу в целом. Одна из причин того, что мы не видим связи между нашим внутренним разладом и масштабными культурными проблемами, – в том, что «безмолвная эпидемия» молчалива. Мы не говорим о стыде. Мы испытываем, чувствуем его, иногда живем с ним всю жизнь, но не говорим о нем. Когда вы в последний раз обсуждали с другими то, чего вы стыдитесь? Обычный ответ – «никогда». И, хотя сравнительно недавно наше общество научилось обсуждать другие чувства, например страх и злость, стыд по-прежнему под запретом. Важно понять: не только «простые люди» избегают темы стыда. Специалисты по психическому здоровью, исследователи, врачи и другие профессионалы, те, на кого мы полагаемся, когда нужно выявить социальную эпидемию и начать говорить о ней, тоже предпочитают не распространяться об этой проблеме. Закончив первую часть моего исследования, я семь месяцев ездила по стране, рассказывая о своей работе представителям разных профессий. Многие из них, даже те, кто несколько десятилетий проработал врачом или психотерапевтом, впервые пришли на семинар, посвященный теме стыда. На листках обратной связи многие участники написали, что этот семинар стал одним из самых непростых в их жизни: он затронул их «я». Для многих участников это была первая попытка изучения стыда. В отличие от многих других тем, в проблеме стыда невозможно проложить границу между «мы» и «они». Как профессионалы, мы не можем себе позволить думать: «Надо постараться узнать об этом вопросе побольше, чтобы помочь пациентам, которые страдают этим недугом». Стыд универсален, он касается всех. Если мы не можем говорить о стыде и изучать, каким образом он влияет на наши собственные жизни, то мы не сможем помочь и другим. Некоторые исследователи и практики проводят очень важную работу, связанную с изучением женской психики и чувства стыда: Джин Тэнгни и Ронда Диаринг, исследователи и клиницисты в Стоун-центре в Уэллсли; Клодиа Блэк и многие другие [3]. И все-таки, по моему ощущению, в сообществе специалистов по душевному здоровью тему стыда так же замалчивают, как и в обществе в целом. Важно осознать это «профессиональное молчание», потому что по некоторым исследованиям стыд – главное чувство, переживаемое пациентами, оно встречается чаще, чем страх, злость, горе и тревога. И если специалисты по здравоохранению и психическому здоровью не говорят в своей среде об этом чувстве и не предоставляют людям возможность облегчить свое состояние, то как мы вообще начнем говорить о стыде? Как сможем противостоять самой природе стыда, которая не хочет, чтобы мы о нем говорили? — 11 —
|