История психологии труда в России

Форма фиксации психологического знания может быть и невербальной - в качестве ее может выступать орнамент или процедура некоего ритуала. Так возникший в глубинах перво­бытной эпохи и дошедший до наших дней ромботочечный знак (например, встречающийся в народных вышивках обрамленный квадрат, разделенный в свою очередь на четыре одинаковых квадрата, в середине каждого из которых сделана точка) символизирует поле, засеянное семенами, или первый росток [72. С. 45]. Оставим в стороне то обстоятельство, что эта идеограмма была так или иначе связана с магией плодо­родия [72. С. 42], и посмотрим на нее именно как на средство фиксации идеи, полезного опыта и как на средство овладения человеком своими психическими процессами. В этом случае ромботочечный знак предстанет перед нами как своего рода невербальная памятка, или инструкционная карта, или кон­турная схема, обеспечивающая, например, правильную раз­метку усадьбы. Оказывается, описан специальный обряд, со­вершаемый перед постройкой усадьбы для молодой семьи, в котором, пусть с магическим антуражем, но и с большой прак­тической пользой обыгрывается идея ромботочечного знака. Здесь и «освящение», и правильная, соразмерная разметка будущей усадьбы. Таким образом, перед нами многократно проверенное и основательно внедренное средство регуляции деятельности человека в ответственной ситуации. Строго гово­ря, таким средством является не только сам ромботочечный знак, но и весь традиционный обряд (Там же. С. 42).

Еще пример: имеются находки, свидетельствующие о том, что первобытные люди устанавливали «манекен» медведя и совершали вокруг него некоторые церемонии, действия, в ча­стности, поражая его .копьями; рисовали также изображения добычи, на которых есть следы ударов копьями [72. С. 114 - 115]. По этнографическим данным известно, что если во вре­мя охотничьего ритуального «танца» метатели копий промахи­вались, то и настоящая охота отменялась (можно подумать, что если бы космонавты все время промахивались в действи­ях стыковки на наземных тренажерах, имитирующих косми­ческие корабли, то реальный полет не был бы отменен, пока они нужные действия уверенно не усвоят). Не будем рассмат­ривать первобытного человека как чудака, неизвестно зачем предающегося ритуалам, танцам и пр., и посмотрим на упо­мянутые действия как на средство фиксации полезного пси­хологического или педагогического (поскольку речь идет об обучении) знания. Выражаясь современным языком, и мане­кен медведя, и рисунки, поражаемые копьями, это совершен­но необходимые тренажеры. Ну, где и как охотнику попробо­вать свою руку, приобрести и упрочить, улучшить навыки, не­обходимые в смертельно опасном труде? Разумеется, как те­перь бы сказали, в модельной деятельности. Если нет успеха в модельной деятельности, естественно ожидать, что его не будет и в реальной, поэтому вполне разумно эту реальную деятельность, в данном случае охоту, отложить. Анализ по­добного рода явлений (обрядов, идеограмм, вещественных средств труда и т. д.) позволяет реконструировать эту здра­вую - истинную, достаточно обобщенную и полезную психо­логическую мысль. Полагаем, что в этих явлениях не больше магического балласта, чем в торжественных шествиях, напри­мер, в «День знаний» или «День первокурсника». Никто не сомневается, что современный плакат (например, на тему безопасного труда) или чертеж (например, более или менее эргономичного средства труда) могут быть предметом пси­хологической интерпретации и основанием для реконструкции заложенных в них психологических идей. Поэтому нельзя от­казывать в этом качестве и невербальной продукции наших предшественников.