Ради чего? Записки спортивного психолога

• Он изменился. Раньше отказывался воспри­
  нимать информацию о других спортсменах, а вчера
  предельно внимательно выслушал рассказ о Тиг-
  ране Вартановиче Петросяне, который за три года
  отбора к матчу с Ботвинником ни разу не нару­
  шил режим и даже в новогоднюю ночь отказался
  от шампанского. И потом, когда его спросили:
• Ну неужели бокал шампанского помешал
  бы Вам стать чемпионом? — он ответил:
• Наверняка нет. Но я должен был знать, что
  сделал всё!
• Это точно, — говорит она, — сделать надо
  всё! — Потом спрашивает:
• А что ещё он говорит?
• Ничего не говорит. Мы всё делаем молча.
  Только: «Доброе утро» и «Спокойной ночи». Та­
  тьяна Анатольевна, Вы мне дали добро «на сове­
  ты», этот, я обещаю, будет последним.
• Давайте, давайте, папаша. Я же сказала, что
  слушаюсь.

24

__ Нельзя в анализе опережать его. Нельзя слух раньше, чем это сделает он, оценивать его оаботу. Сейчас, в эти последние и решающие дни подготовки спортсмен находится во власти самоанализа и сбивать его с его точки зрения нельзя, даже если мы правы. Этому меня научи­ли тренеры по прыжковым видам лёгкой атле­тики, а есть мнение, что они превосходят всех других.

• А что же делать? — чуть повысив голос, спра­
  шивает она.
• Ждать, когда он подъедет и скажет: «Мне
  кажется...» или «Я думаю...»
• А для чего тогда мы стоим там, у борта? —
  ещё громче спрашивает она.
• Чтобы следить за ним неотрывно — для него
  это крайне важно, он хочет видеть наше предель­
  ное внимание. И одобрительно кивать, иногда —
  улыбаться, показывать удовлетворение и даже ра­
  дость в случае удачных прыжков. Это и есть фун­
  кция «человека за бортом». Другие наши функ­
  ции спортсмену сейчас не нужны.

Вот она и наступила — первая тренировка пос­ледней недели, первая — после двух выходных. Какой она будет — не знает никто. Уинстон Чер­чилль сказал 22 июня 1941 года: «Наступает вре­мя, когда молятся все!» Думаю, такое время на­ступило и для нас, для всех, кто сегодня вышел на финишную прямую своей подготовки к Олим­пийским играм.

И сейчас, когда Лёша выехал на лёд, немного поскользил и сразу подъехал ко мне, я спросил:

—Всё нормально?

И услышал то, что хотел услышать:

—Вроде да.

25