|
В этот оставшийся кусочек дня для опьянённого Квашнина не было такого слова как «неживое». Всё имело душу. Отношение к этим предметам было разным. Одни люди, ударившись об столб, пинали его за его упрямство, они знали, что столбы упрямы и пинай их не пинай, они всё равно будут стоять на своём. Другие, видя красоту предметов, прижимались к ним, гладили и доверяли самое сокровенное, подолгу общаясь с ними. Квашнин пьяной походкой доплёлся до своего дома. И теперь ему опять казалось, что в доме жили молчаливые, серые и холодные стены. Они были молчаливыми и дети этих краёв не выдерживали их молчания и царапали, сильно царапали их до боли. Стены стонали, но только ночью. Этот гул стен можно было услышать, выйдя в подъезд. Пьяный Квашнин услышал этот стон. Он с трудом добрался до лифта и захотел с ним заговорить. Ему опять казалось, что в его доме живёт тёплый и дружелюбный лифт. Он всегда открывает свою душу, впуская в неё всех. Он открывает для этого свои двери. При общении с лифтом люди поднимаются или даже возвышаются. Лифт возвышает всех, кто только входит в его душу и ведёт себя достойно. Но некоторые дети умудряются поджигать его внутренности, поджигать кнопки, царапать его, плевать ему в душу, а он всё равно всех поднимает и возвышает. Квашнин после таких мыслей погладил и поцеловал стенку лифта. Он вспомнил, что как-то один раз не выдержав всего этого лифт остановился и возвышать людей было уже некому. Люди сами стали себя возвышать. Приходил лифтёр долго общался с лифтом. Лифт, знал только один иностранный финский язык и не понимал русского. Может быть в этом была вся проблема. Квашнину сейчас казалось, что душевные приступы детей выходили не только в стены подъезда в виде рисунков, букв и царапин. Эти приступы отражались и на улице. Все предметы во дворах этого города были такими пугливыми, что стали металлическими, дабы выжить. Металлические лавки, беседки, турники, цветы, всё было в металле. Больные дети даже слушали музыку в металле, металлическую. Квашнин сильно проголодался и поэтому в голову ему пришла мысль о том, что бережно в его городе дети относятся лишь с вещами, которые называются едой. Еда имеет тёплый и дружелюбный характер, всегда хочет угодить людям и угождает, попадая в рот. Прежде чем поесть, люди долго разговаривают с едой, носят её на руках, моют, бережно хранят и еда, видя всё это, старается быть в форме, радуя своим цветом, формами, запахом. Еда, по Квашнину, в эти секунды была болтливой, говорила больше, чем люди. Люди только смотрели на неё и облизывались. А она такая глупая говорила, говорила. Ту еду, которая мало говорила, её почему-то люди ели реже. Она не могла угодить людям. — 57 —
|