Выход есть! Как быть, если не хочется жить

«Дела жизни» бывают разными. Для одного дело жиз­ни — это служение культуре, другого — служение народу, третьего — служение науке, а четвертого — служение ради «светлого будущего потомков», как он его понимает.

Автор эпиграфа, Николай Островский, самозабвенно служил «делу жизни», служил «красной» литературе, делу Ленина и мечтал о коммунизме. Мужественный человек, работоспособный и талантливый писатель, убежденный идейный воин, он жил «борьбой за освобождение челове­чества», отдал жизнь и все силы этой борьбе. Прошло со­всем не много лет, и мы этого освобожденного человече­ства не видим. Опять его закабалили, собственность этого свободного человечества поделили между собой олигархи. Самоотверженность и идейность, воспетая Островским, является нынче мишенью для насмешек хозяев жизни. По­лучается, что он жил ради светлого будущего, поднимал людей своим творчеством на подвиг, а теперь этими подви­гами пользуются те, которым плевать и на Островского, и на народ. И ведь так может случиться с любым «дедом жизни». Даже если оно и поможет поколениям других людей (многие ли из нас способны сделать так много для челове­чества?), то все равно это не может помочь самому челове­ку. После смерти это не будет утешением для него.

Жизнь — это поезд в никуда?

Приведем отрывок из замечательной книги Юлии Ива­новой «Дремучие двери». В этой книге молодой человек, баловень судьбы, Ганя, живущий в безбожное время СССР, имеющий хорошее образование, успешных родителей, пер­спективы задумывается о смысле жизни: «Ганя с удивлением обнаружил, что современное человечество над этим не очень-то задумывается. Никто не хочет, естественно, глобальных катастроф, атомных или экологических, ну а вообще-то едем и едем... Некоторые еще верят в прогресс, хотя с развитием цивилизации вероятность полететь под атомный, экологиче­ский или прочий откос весьма возрастает. Другие с удоволь­ствием повернули бы паровоз назад и строят насчет этого всякие радужные планы, ну а большинство просто едет в не­известном направлении, зная лишь одно — рано или поздно из поезда тебя выкинут. Навсегда. А он помчится себе дальше, поезд смертников. Над каждым тяготеет смертный приго­вор, уже сотни поколений сменили друг друга, и ни сбежать, ни спрятаться. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. А пассажиры стараются вести себя так, будто им ехать вечно. Поудобнее устраиваются в купе, меняют коврики, занавесочки, знакомятся, рожают детей — чтоб потомство заняло твое купе, когда выкинут тебя самого. Своеобразная иллюзия бессмертия! Детей, в свою очередь, за­менят внуки, внуков — правнуки... Бедное человечество! По­езд жизни, ставший поездом смерти. Мертвых, уже сошед­ших, в сотни раз больше, чем живых. Да и они, живущие, при­говорены. Вот шаги проводника — за кем-то пришли. Не за тобой ли? Пир вовремя чумы. Едят, пьют, веселятся, играют в карты, в шахматы, собирают спичечные этикетки, наби­вают чемоданы, хотя на выход здесь требуют "без вещичек ". А еще строят трогательные планы переустройства купе, своего вагона или даже всего поезда. Или вагон идет войной на вагон, купе на купе, полка на полку во имя счастья будущих пассажиров. Досрочно летят под откос миллионы жизней, и поезд мчится себе дальше. И эти самые безумные пассажиры весело забивают козла на чемоданах прекраснодушных мечтателей». [[18]]