|
Ощущение неблагодарности было более острым, когда приходилось доказывать свое право на сопровождение опекаемого спортсмена на самые ответственные соревнования, куда почему-то попадали совершенно не обязательные и даже посторонние люди, а места для психолога не находилось. И было обидно, что спортсмен и его тренер не бились до конца за своего психолога. Но сегодня автор готов оправдать их: тот же менталитет не позволял известному тренеру Станиславу Жуку настаивать перед руководством Спорткомитета СССР на обязательном включении 564
психолога в делегацию на чемпионат мира (хотя я убежден, что Елена Водорезова в этом случае выступила бы еще более успешно). К фигуре психолога в высших инстанциях никогда не относились серьезно. Чего стоит лишь одно высказывание очень популярного в 70-е годы тренера сборной СССР по плаванию Сергея Вайцеховского: — Если спортсмену нужен психолог, в наглей команде ему нет места. Автор должен признаться, что неблагодарное отношение к своей профессии он ощущал (и переживал это сверхболезненно) на протяжении почти всей своей жизни в спорте. Усиливало такую реакцию непонимание людьми — даже тренерами и руководителями, в прошлом бывшими незаурядными спортсменами, — того, что сама работа психолога (доверительные беседы со спортсменом, его настрой и многое другое) почти всегда закрыта от чужих глаз; от психолога же она порой требует сверхотдачи. Признаюсь еще в одном: сейчас, когда проблема «благодарности—неблагодарности» меня уже не волнует, пришло понимание того, что спортсмен всегда старался работу своего психолога не афишировать не только потому, что боялся выглядеть ущербным и слабым, а в связи с ее характером: ведь эта работа касалась его души, практически всегда закрытой для всех других, кроме психолога. Один на один, — об этом автор не имеет права умолчать, — спортсмен всегда был благодарен своему психологу, в его глазах всегда можно было найти значительно больше, чем могли сказать слова. Подтверждением данного вывода, чрезвычайно важного для мировоззрения психолога, служит то, что не менее болезненно, чем неблагодарность, пережил автор реакцию героев тех своих книг, в которых он не заменил подлинных имен псевдонимами. Все они не простили психологу раскрытия их общей тайны, которая, вероятно, всегда и навсегда скрепляет профессиональную и человеческую дружбу психолога и его пациента. — 366 —
|