Запрещенный Сталин

Первый том, отредактированный лично им, вышел в свет в 1937 году — спустя год после смерти писателя. Второй том, под­готовленный при жизни Горького, был издан в 1942 году. Третий том появился в 1957-м, четвертый — в 1959-м, пятый (заключи­тельный) — в 1960 году.

В. Д. Бонч-Бруевич: «Изловить бы этих негодяев»

Первый управляющий делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевич, перейдя с 1933 года на работу в Государственный литературный музей в Москве, отличался необычайной активностью в написа­нии всевозможных писем. Он забрасывал ими руководителей страны по любому поводу.

«22 мая 1933 года

ЦК ВКПб)

Тов. И. В. Сталину

Дорогой Иосиф Виссарионович,

на днях мне по почте прислали пасквиль на Горького, подлин­ник которого я отослал при особом письме т. Г. Г. Ягоде. Копию письма т. Ягоде при сем посылаю, так же, как и копию этого пасквиля.

Полагаю, что следовало бы сделать самое энергичное распо­ряжение в ОГПУ для изловления этих негодяев, которые позво­ляют себе рассылать по нашей почте такие гнусности на Алексея Максимовича.

С коммунистическим приветом Влад. Бонч-Бруевич».

АПРФ. Ф. 45. On. 1. Д. 719. Л. 121. Машинопись, подпись — автограф.

Пасквиль, возмутивший Бонч-Бруевича, состоял из трех чет­веростиший под общим названием «Барон из Сорренто». В нем довольно язвительно высмеивалась непоследовательность взглядов и поступков А. М. Горького.

Сталин написал на тексте листовки черным карандашом: «Подлец! И. Ст.». А на письме Бонч-Бруевича: «Мой арх. Ст.».

Конечно, он прочел и копию письма, которое Бонч-Бруевич отправил Ягоде.

«Дорогой Генрих Генрихович, — говорилось в письме замести­телю председателя ОГПУ. — Посылаю Вам копию (здесь, навер­ное, описка, посылался оригинал. — В. С.) пасквиля на Горько­го, который мне прислали в конверте 16-го мая 1933 г. Значит есть у нас в Москве какие-то пакостники, которые позволяют себе не только печатать на машинке, но и распространять такие гнусности и гадости. Было бы очень хорошо эту публику взять под жабры. Я посылаю Вам подлинник этого письма, который может быть Вам поможет по машинке определить, где это стря­пается; также и конверт, на котором есть штемпель, а потому можно определить тот район, где опускалось это письмо».

К. Б. Радек:
«Не могу допустить его сознательной вины»

«14 июня 1933 года

Дорогой т. Сталин!

Обращаюсь к вам по вопросу, по которому не считал возмож­ным до этого времени к Вам обращаться, — по вопросу о поло­жении Е. А. Преображенского.

Я с ним был все время до ссылки и после возвращения в ис­кренних и приятельских отношениях, хотя встречались очень ред­ко. Я знал, чем он дышит. И говорил Вам, т. Сталин, что Е. А. только об одном думал, как впрячься в работу, как помочь партии осуществить пятилетку. Он понял, что было основой ста­рых ошибок (мы много раз устанавливали в разговорах ошибоч­ность нашего старого отношения к вопросу о возможности по­строения социализма в одной стране), поняли, что мы были не правы против основного кадра партии и Вас. Он не только не поддерживал никаких связей с троцкистами, но не было у него ни мысли, ни настроений, являющихся мостиком к троцкизму. Арест его, исключение из партии и ссылка были для меня страш­ной неожиданностью. Только позже я узнал, что он обвиняется в несообщении партии о существовании в Казани в 1929 г. ка­кой-то оппозиционной татарской группы. Я ничего об его объяс­нениях по поводу этого обвинения не знаю (он не пишет мне, видно боясь осложнить мое партийное положение). Но зная его установки, не могу допустить его сознательной вины.