Запрещенный Сталин

Голос. Он только просил.

Сталин. У меня нет рекомендации, чтобы вам прочитать.

Егоров. В этот период в академии находился.

Сталин. Рекомендуется он как человек с ясным умом, вып­равкой, волевой. Вот и все, а кто он в политике — не знали, а ему доверяют танковые части. Спустя рукава на это дело смот­рели. Также не обращали должного внимания на то, что на по­сту начальника командного управления подряд за ряд лет сиде­ли Гарькавый, Савицкий, Фельдман, Ефимов. Ну уж, конечно, они старались, но многое не от них все-таки зависит. Нарком должен подписать. У них какая уловка практиковалась? Требу­ется военный атташе, представляют семь кандидатур, шесть ду­раков и один свой, он среди дураков выглядит умницей. Воз­вращают бумаги на этих шесть человек — не годятся, а седьмо­го посылают. У них было много возможностей. Когда представляют кандидатуры шестнадцати дураков и одного умно­го, поневоле его подпишешь. На это дело нужно обратить осо­бое внимание.

Затем не обращали должного внимания на военные школы, по-моему, на воспитание хорошее, валили туда всех. Это надо исправить, вычистить.

Голос. Десять раз ставили вопрос, товарищ Сталин.

Сталин. Ставить вопрос мало, надо решать.

Голос. Я не имею права.

Сталин. Ставят вопросы не для постановки, а для того, чтобы их решать.

Не обращалось также должного внимания на органы печати Военведа. Я кое-какие журналы читаю, появляются иногда очень

сомнительные такие штуки. Имейте в виду, что молодежь наша военная читает журналы и по-серьезному понимает. Для нас, может быть, это не совсем серьезная вещь — журналы, а моло­дежь смотрит на это дело свято, она читает и хочет учиться, и если дрянь пропускают в печать — это не годится.

Вот такой инцидент, такой случай был. Прислал Кутяков свою брошюру — не печатают. Я на основании своего опыта и проче­го и прочего знаю, что раз человек пишет, командир, бывший партизан, нужно обратить на это внимание. Я не знаю — хоро­ший он или плохой, но что он путаный, я это знал. Я ему напи­сал, что ленинградцы всякие люди имеются — Деникин тоже ленинградец, есть Милюков — тоже ленинградец. Однако набе­рется немало людей, которые разочаровались в старом и не прочь приехать. Мы бы их пустили, зачем для этого манифестацию де­лать всякую. Напишем своим послам, и они их пустят. Только они не хотят, и если даже приедут — они не вояки. Надоела им возня, они хотят просто похозяйничать. Объяснили ему очень спокойно, он доволен остался. Затем второе письмо — затирают меня. Книгу я написал насчет опыта советско-польской войны. Голоса. «Киевские Канны».