|
И если кому — то придет в голову спросить: «Но зачем же прилагать такие усилия, если речь идет лишь о том, чтобы выразить давно «известную» «истину»?»[78] — то мы ответим, используя слово в его строгом смысле: существование этой истины было намечено, признано, но не познано. Поскольку (практическое) признание существования только в предположениях смутного мышления может считаться знанием (т. е. теоретическим элементом). Но предположим, что теперь нас спросят: «Но что нам дает такая постановка проблемы в теории, ведь решение уже давно существует в практическом состоянии? Зачем давать этому практическому решению теоретическое выражение, без которого практика до сегодняшнего дня вполне могла обойтись? Что нового сможем мы приобрести в этом «спекулятивном» исследовании?» На этот вопрос мы могли бы ответить одной фразой, фразой Ленина: «Без революционной теории не может быть революционного движения»; обобщая это высказывание, мы можем сказать: теория имеет существенное значение для практики, как для той практики, теорией которой она является, так и для тех практик, рождению и росту которых она может способствовать. Но очевидность этой фразы недостаточна: мы нуждаемся в основаниях ее истинности, и поэтому мы должны поставить вопрос: что следует понимать под теорией, которая имеет существенное значение для практики? Эту тему я попытаюсь развить лишь в пределах того, что является совершенно необходимым для нашего исследования. Я предлагаю следующие определения, которые следует понимать в качестве предварительных и приблизительных. Под практикой как таковой мы будем понимать любой процесс преобразования данного определенного материала в определенный продукт, преобразования, осуществляемого определенным человеческим трудом, использующим определенные средства («производства»). Во всякой понятой таким образом практике определяющим моментом (или элементом) процесса является не материал и не продукт, но сама практика в узком смысле слова: момент самой работы преобразования, которая в пределах специфической структуры задействует людей, средства и технический метод утилизации средств. Это общее определение практики включает в себя возможность обособления: существуют различные практики, которые реально отличны друг от друга, хотя и представляют собой органические составные части одной и той же сложной целостности. Таким образом, «общественная практика», сложное единство практик, существующих в том или ином определенном обществе, содержит в себе значительное число отличных друг от друга практик. Это сложное единство «общественной практики» структурировано таким образом (далее мы увидим, каким именно), что практика, являющаяся определяющей в конечном счете, есть практика преобразования данной природы (материала) в продукты потребления деятельностью существующих людей, которые выполняют работу посредством методически упорядоченного использования определенных средств производства в рамках определенных производственных отношений. Помимо производства общественная практика содержит в себе и другие существенные уровни: политическую практику — которая в марксистских партиях уже не является спонтанной, но организована на основе научной теории исторического материализма, и которая преобразует свой материал, т. е. общественные отношения, в определенный продукт (новые общественные отношения); идеологическую практику (идеология, будь то религиозная, политическая, моральная, юридическая или художественная, также преобразует свой объект: «сознание» людей); наконец, практику теоретическую. Существование идеологии как практики часто не принимают всерьез; между тем такое предварительное признание является необходимым условием для любой теории идеологии. Еще реже принимают всерьез существование теоретической практики, между тем это предварительное условие является совершенно необходимым для понимания того, чем для марксизма является сама теория и ее отношение к «общественной практике». — 96 —
|