За Маркса

Кроме того, я мог бы сказать, что он может позволить нам лучше понять и природу отношений Маркса с Гегелем. Если Маркс порвал с Фейербахом, то ту критику Гегеля, которую можно обнаружить в большинстве трудов молодого Маркса, по крайней мере относительно того, что касается ее предельных философских предпосылок, следует считать критикой недостаточной и даже ложной в той мере, в какой она проводилась с фейербахианской точки зрения, т. е. именно с той точки зрения, которую Маркс впоследствии отверг. Между тем существует постоянная и простодушная тенденция (которая порой объясняется соображениями удобства) считать, что даже если позднее Маркс и изменил свою точку зрения, то критика Гегеля, которую можно найти в его ранних работах, в любом случае остается оправданной и что на нее можно «опираться». Но думать так значит не принимать во внимание тот фундаментальный факт, что Маркс дистанцировался от Фейербаха именно тогда, когда осознал, что Фейербахова критика Гегеля была критикой, «остававшейся в пределах самой гегелевской философии», что Фейербах все еще оставался «философом», который хотя и «перевернул» гегелевское построение, но при этом сохранил его структуру и его предельные основания, т. е. теоретические предпосылки. В глазах Маркса Фейербах остался на почве гегельянства, он был ее пленником даже тогда, когда подвергал ее критике, он всего лишь обращал против Гегеля его же собственные принципы. Он не сменил «стихии». Но подлинная марксистская критика Гегеля предполагает именно такую смену, т. е. отказ от той философской проблематики, бунтующим пленником которой оставался Фейербах.

Для того чтобы в нескольких словах, отнюдь не безразличных в контексте идущих сегодня споров, резюмировать то, чем с теоретической точки зрения интересно это привилегированное столкновение Маркса с мыслью Фейербаха, скажу, что вопрос, встающий в связи с этим двойным разрывом — вначале с Гегелем, а затем с Фейербахом, — это вопрос о смысле самого термина «философия». Какой, в сравнении с классическими моделями философии, может быть «философия» марксистская? Другими словами, какой может быть теоретическая позиция, порвавшая с традиционной философской проблематикой, последним теоретиком которой был Гегель и от которой отчаянно, но безуспешно пытался освободиться Фейербах? Немалая часть ответа на этот вопрос может быть негативным образом извлечена из самой мысли Фейербаха, этого последнего свидетеля «философской совести» молодого Маркса, этого последнего зеркала, в котором созерцал себя Маркс, прежде чем он отбросил этот заимствованный образ, чтобы найти свое настоящее лицо.