За Маркса

У Маркса дело так обстоять не может. Если мы всегда имеем дело только с процессами сложной структуры с доминантой, тогда понятие негативности (как и те понятия, которые оно рефлектирует: отрицание отрицания, отчуждение и т. д.) не может служить основой научного понимания их развития. Подобно тому как тип необходимости развития не может быть сведен к идеологической необходимости рефлексии цели в ее начале, подобно этому и движущий принцип развития не может быть сведен к развитию идеи в ее собственном отчуждении. Таким образом, негативность и отчуждение суть идеологические понятия, которые для марксизма могут обозначать только их собственное идеологическое содержание. Если гегелевский тип необходимости, так же как и гегелевская сущность развития, отвергаются, то это отнюдь не значит, что мы оказываемся в теоретической пустоте субъективности, «плюрализма» или случайности. Совсем наоборот, только при условии освобождения от гегелевских предпосылок мы можем быть уверены в том, что действительно избежали этой пустоты. Действительно, именно потому, что процесс является сложным и обладает структурой с доминантой, возможно действительно объяснить как его становление, так и все типичные аспекты этого становления.

Приведу лишь один пример. Как можно сохранить теоретическую значимость следующего фундаментального марксистского тезиса: «классовая борьба есть движущая сила истории», т. е. утверждать, что именно с помощью политической борьбы возможно «разложить на составляющие существующее единство», — если мы точно знаем, что отнюдь не политика, но экономика является определяющей в конечном счете? Как, не принимая в расчет реальность сложного процесса, обладающего структурой с доминантой, мы могли бы теоретически объяснить реальное различие между экономической и политической борьбой, различие, которое проводит четкую границу между марксизмом и всеми спонтанными или организованными формами оппортунизма? Как можно было бы объяснить необходимость прохождения через четко определенный и специфический уровень политической борьбы, если бы она, даже будучи определенной и даже в качестве определенной, не была бы отнюдь не простым феноменом, но реальной конденсацией, стратегическим узловым пунктом, в котором рефлектирует себя сложное целое (экономика, политика и идеология)? Как, наконец, можно было бы объяснить тот факт, что сама необходимость Истории решающим образом проходит через политическую практику, если бы структура противоречия не сделала возможной эту практику в ее конкретной реальности? Как можно было бы объяснить тот факт, что сама теория Маркса, которая сделала эту необходимость постижимой для нас, была произведена, если бы структура противоречия не сделала возможной конкретную реальность этого произведения?