История западного мышления

Однако первоначальный эсхатологический порыв до конца так и не удалось изжить. С одной стороны, он продолжал существовать как своего рода подвод­ное течение, где история по-прежнему словно катилась к своей духовной цели и вершине, а в конце времен должен был вернуться Христос, и эта неизбежность была лишь отложена до неопределенного будущего. С другой стороны, перио­дически среди отдельных людей и сообществ вспыхивали новые ожидания неми­нуемого Апокалипсиса и Второго Пришествия, что сопровождалось усилением религиозного пыла и, по-видимому, было вызвано новыми толкованиями биб­лейских пророчеств или новыми разоблачениями злого и хаотического характера современного века. Однако подобные ожидания вспыхивали обычно где-то вдали от официальной Церкви, в гуще еретических сект, на которые обрушились суро­вые гонения. Церковь не одобряла буквальных толкований эсхатологии и пред­писывала полагаться на святые таинства, силою которых и побеждать смущающие мысли. Высчитывать же, когда настанет конец света, бесполезно, ибо для Господа что тысяча лет, что один день — все едино.

И, наконец, с подъемом современного гуманизма и повышенным ощуще­нием истории и эволюции, свойственным современному мировоззрению, христианские представления об эпохальных изменениях приобрели более эволю­ционный и имманентный характер: нравственное, интеллектуальное и духовное развитие человечества должно завершиться чем-то вроде человеческого или кос­мического обожествления. Такой сдвиг в концепции становится заметным уже во времена Эразма Роттердамского и Френсиса Бэкона, а более четкие формулиров­ки подобных идей появляются позже у таких мыслителей, как Гегель и Тейар де Шарден (а также — в несколько ином духе — и у Ницше). В связи с неясной символикой библейских пророчеств, в особенности Откровения Иоанна Бого­слова, а также в связи с разнообразными историческими обстоятельствами (на­пример, открытием и заселением европейцами Америки, провозглашением папой догмата о телесном вознесении Богоматери с ядерной, и экологической угрозой катастрофы на всей планете) высказывались предположения о том, чтоВторое Пришествие произойдет в конце второго христианского тысячелетия, в конце XX века. (Например, необычные рассуждения Карла Густава Юнга в «От­вете Иову» в: «Collected Works of Carl Gustav Jung», vol.11, translated by R.F.C. Hull, edited by H.Read et al. [Princeton: Princeton University Press, 1969]).

16. Как Матерь Логоса, Дева Мария наделялась атрибутами библейской Софии, или Премудрости, — Небесной Женщины, описанной как вечное творе­ние Господа в притчах царя Соломона и в Книге Екклезиаста, являвшейся оли­цетворением Божественной мудрости и осуществлявшей своим посредничеством познание человеком Бога. В римском католическом богословии дева Мария ото­ждествлялась с Софией. Таким образом, в отношении Девы Марии к Христи­анству нашла косвенное выражение связь ветхозаветной Софии с новозаветным Логосом, каждый их которых олицетворял Божественную мудрость, созидатель­ную и несущую откровение. В образе Девы Марии отчасти есть значение и Свя­того Духа как Начала Божественного присутствия в Церкви, Утешителя, Посредника в мудрости и духовном рождении, как средства вхождения Хрис­та в мир.