«На наш век наложило отпечаток... настроение всеобщего разрушения и обновления. Это настроение заявляет о себе повсюду — в политике, в обществе и в философии. Наша жизнь пришлась на то, что древние греки называли словом kairos — «подходящий момент»: подходящий как нельзя лучше для «метаморфозы богов», основополагающих принципов и символов. Эта особенность нашего времени — хотя это вовсе и не наш сознательный выбор — является выражением меняющегося бессознательного человека внутри нас самих. Грядущим поколениям придется дать себе отчет в этих исторических переменах — если только человечеству не суждено уничтожить себя собственной научно-технической мощью... До­статочно многое уже поставлено на карту, и достаточно многое зависит от психологического состояния современного человека... Знает ли каж­дый отдельный человек, что именно он может оказаться последней кап­лей, перевесившей чашу весов?»12

Выпавший нам на долю исторических момент в действительности судь­боносен. Как цивилизация и как биологический вид мы подошли к моменту истины, когда будущее человеческого духа и будущее планеты подвешены на тонкой нити. Если когда и требовались сразу от многих смелость, глубина и ясность видения, то миг этот наступил сегодня. Но, быть может, сама эта необходимость и заставит нас собрать всю отвагу и все воображение, в кото­рых мы сейчас так нуждаемся. Отдадим же последние слова этого незавер­шенного эпоса Заратустре Ницше:

«И как перенес бы я то, что я — человек, если бы человек не был поэ­том, избавителем от случая и разрешителем всех загадок» и... «перехо­дом, закатом и уничтожением»... Или дорогой к новым зорям?

VII. Эпилог

Возможно, мы стоим у истоков реинтеграции нашей культуры, откуда откры­вается путь к новому единству сознания. Если дело обстоит действительно так, то путь этот не будет отталкиваться ни от какой новой ортодоксальности религиоз­ного или научного толка. Новая интеграция будет основана на отрицании любого «единственного» понимания действительности, любого отождествления какой-либо одной концепции действительности с самой действительностью. Она будет учиты­вать множественную природу человеческого духа — и, следовательно, необходимость непрерывного перевода с языка на столь не схожий с ним язык воображения и наобо­рот. Она будет учитывать врожденную склонность человека с легкостью впадать в какое-либо одно буквальное толкование мира,— и, следовательно, необходимость по­стоянной готовности вновь перерождаться на новых небесах и на новой земле. Она будет учитывать, что и в научной, и в религиозной культурах наш удел — довольст­воваться лишь символами, но что, вместе с тем, существует огромная разница, между буквой и живым словом.