История западного мышления

А еще поколением ранее другой выдающийся схоластик — Дунс Скот, прозванный «doctor subtilis» («искусный ученый»),— уже видоизменил клас­сические теории Форм и обратился в сторону конкретных частностей, при­писав каждой единичной частности некое стоящее особняком состояние (haeccitas), обладающее собственной положительной реальностью, никак не связанной с причастностью отдельного ко всеобщему или, иначе говоря, с разделением общей для всех природы. Скот считал необходимым это допол­нительное формальное качество индивидуализации, дабы наделить индиви­дуальную частность некой полноправной умопостигаемостью — независимо от ее универсальной формы (иначе единичное само по себе было бы неумопостигаемым, причем, вероятно, даже для божественного разума). Он также усматривал в принципе индивидуализации необходимое признание ин­дивидуальной человеческой свободы воли и, в особенности, свободы выбора Богом в сотворении каждого отдельного существа: ибо иначе выходило, что Бог и человек связаны предопределенностью навечно заданных и установ­ленных универсалий и неизбежных эманации Первопричины. Такие поправ­ки, стремившиеся уйти от раз и навсегда заданных универсалий и предоп­ределенности, в свою очередь, пробуждали интерес к наблюдениям и опытам — иными словами, к изучению непредсказуемого творения свобод­ного Бога — и увеличивали разрыв между рациональной философией и рели­гиозной истиной.

Но если Скот, как и большинство его предшественников, начиная с Ав­густина, допускал прямое и реальное соответствие между человеческими представлениями и метафизическими сущностями, то Оккам напрочь отри­цал такое соответствие. Реальны одни лишь конкретные индивидуальные существа, а общие классы (Скот), умопостигаемые виды (Аквинат и Аристо­тель) или трансцендентные Формы (Платон) — все это только концептуаль­ные измышления, порожденные той самой первичной реальностью. Для Ок­кама «универсалия» была понятием, обозначавшим какую-либо представительную сторону реальной, конкретной индивидуальной сущнос­ти, но сама по себе не являлась метафизической сущностью. Отдельный, независимый порядок реальности, «населенной» универсалиями или Форма­ми, отвергался однозначно. Таким образом, Оккам приблизился к тому, чтобы окончательно изгнать всякие следы платоновских Форм из схоласти­ческой мысли: существует лишь единичное, любые же заключения относи­тельно реальности универсалий — будь она трансцендентна или даже имма­нентна — ложны. Оккам постоянно и с такой разящей силой применял свой философский принцип, гласивший: «не следует умножать сущности без не­обходимости» (non sunt multiplicanda entia praeter necessitatem), что этот принцип получил название «бритва Оккама»8.