История западного мышления

Таким образом, Аквинат приветствовал новую ученость, осилил все до­ступные ему тексты и посвятил себя поистине Гераклову подвигу: связать во­едино греческое мировоззрение во всем его объеме с христианским вероуче­нием в единую великую «сумму», где научные и философские достижения древних оказались бы включенными в общий свод христианской теологии. Философия Аквината представляет собой нечто большее, нежели просто «сумму» отдельных частей; его философия есть сложный живой организм, который привел разнородные элементы своего синтеза к новому состоя­нию — как если бы он осознал их скрытое единство и явно обнаружил его усилием чистого интеллекта.

ДАЛЬНЕЙШИЕ СТАДИИ РАЗВИТИЯ В ПОРУ ВЫСОКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

НАРАСТАЮЩАЯ ВОЛНА СВЕТСКОЙ МЫСЛИ

Оптимистичная уверенность Фомы Аквинского в том, что Разум и От­кровение тесно связаны между собой, разделялось отнюдь не всеми. Многие философы под влиянием Аверроэса — величайшего из арабских комментаторов Аристотеля — изучали сочинения Аристотеля, не усматривая ни малей­шей необходимости или возможности согласовывать его научные и логичес­кие заключения с истинами христианской веры. Эти «светские» философы, собравшиеся на факультете искусств в Париже и возглавляемые Сигером Брабантским, отмечали очевидные расхождения между некоторыми догмами Аристотеля и догмами христианского откровения: в частности, это были такие аристотелевские представления, как единый интеллект, общий для всего человечества (из чего вытекала смертность индивидуальной человечес-кой души), вечность материального мира (что противоречило повествованию о сотворении мира в Книге Бытия) и существование множества промежуточ­ных звеньев между Богом и человеком (что ставило под сомнение прямую роль божественного Провидения). Сигер и его единомышленники утвержда­ли, что если разум приводит к противоречию с религиозной верой, то цар­ство разума и науки должно в определенном смысле находиться вне сферы богословия. Как следствие появилось учение о «двойственной истине». Стремление Аквината окончательно примирить оба эти царства натолкну­лось, таким образом, на противостояние не только со стороны августинианцев-традиционалистов, вовсе отвергавших любое вторжение Аристотелевой науки, но и со стороны «иноверной» философии аверроизма, которую Аквинат считал враждебной христианскому мировоззрению и явно отвергаю­щей даже возможность христианского истолкования Аристотеля. Однако с появлением более совершенных переводов аристотелевских сочинений и с их постепенным обособлением от неоплатонических толкований, с которыми они долгое время были неразлучны, аристотелевские воззрения получали все большее признание как натуралистическая космология, не так-то просто со­четавшаяся с прямолинейными христианскими взглядами.