|
Если мы вернемся к гуссерлеву рассуждению относительно числа, то нетрудно заметить сходство с этими идеями Канта. И потому вполне обоснованно утверждать, что цель «Философии арифметики» есть онтологическое доказательство бытия Бога... Правда, на месте Бога у Гуссерля — «чистое сознание» как предел движения к первоосновам знания. Это — одна составляющая его рассуждении — поиск оснований, движение к «самоочевидному истоку». Другая составляющая — конструктивное движение мысли. В «Философии арифметики» конструирование это предстает как конструирование понятия (поскольку здесь признается существование «числе-в-себе»). Однако, поскольку понятие и предмет «перетекают» друг в друга, то в некотором смысле и «сами числа» доступны познанию. Достаточно посмотреть на некоторое множество предметов, чтобы сказать: сколько. Но так обстоит дело с малыми числами! В случае же больших мы вынуждены использовать «суррогаты», придумываем системы счета (например, десятичную), которые предстают как методы конструирования новых понятий (и вместе с тем как способы их обозначения). Конструируются, по мнению Гуссерля, не сами числа, а их представители в сознании; но для случая малых чисел «действительные» понятия совпадают с «символическими», сконструированными. Более того, опосредованная связь понятий с большими числами тоже имеется: она обеспечивается психологически, принципом экономии мышления при конструировании понятий, «отталкиваясь» от понятий малых чисел в движении к понятиям чисел больших. Это сознание, таким образом, несовершенно: ему приходится конструировать, чтобы считать. Совершенное сознание с «первого взгляда» распознавало бы любое множество: «Бог не считает!». Арифметика, таким образом, компенсирует недостаток (конечность) человеческого сознания — но сама эта задача компенсации возникает потому, что человек сознает собственную ограниченность и потому создает средства выхода за «естественные» пределы. (Здесь можно увидеть в зародыше третье важнейшее понятие феноменологии — понятие «горизонта».) Такой механизм процесса конструирования «производных» понятий арифметики, кстати, обусловливает и возможность «возвратного» движения к «первоначалу», к «собственному понятию», которое еще свободно от наслоений, «техники», искусственности. Оно, конечно, не «вещь-в-себе» в кантовском смысле этого термина, а скорее, идеальное содержание понятия, его «идеальное значение». Такое обращенное движение сознания есть не что иное, как феноменологическая редукция. Таким образом, сознание человека, уже потому, что оно «нацелено на то, а не на это», неизбежно конечно. И потому оно активно! Если бы сознание было «неинтересующимся», то любые возможные предметы были бы для него неразличимы, безразличны: все спадается в пустое тождество. Сознавая собственную конечность, сознание оказывается способным к феноменологической редукции, которая позволяет «возвратным путем» приходить к «абсолютному», поскольку раз за разом устраняет все различения. — 147 —
|