|
Парацельс и Бёме ведут в мир, равно богатый глубокомыслием и суеверием, прозрачной ясностью и некритической запутанностью, в мир того, что сегодня называется теософией, антропософией, космософией. Со свойственной созерцанию силой и образностью увлекают они в свои лабиринты. Здесь можно выявить рациональную структуру, отчасти обладающую некоторой рационалистической причудливостью, отчасти, в особенности у Бёме, блистающую диалектическим глубокомыслием. Монтень — это просто обретший независимость человек, не обладавший волей что-либо реально осуществлять в этом мире. Самообладание и созерцание, честность и благоразумие, скептическая беспристрастность и практическая разборчивость находят у него свое выражение в современной форме. Написанное им — непосредственно и увлекательно и с философской точки зрения является совершенным выражением соответствующего образа жизни, но вместе с тем производит впечатление какого-то застоя, паралича. Без устремленного ввысь порыва (Aufschwung) такое довольствование самим собой - одно искушение. Бруно — это, напротив, философ, который беспрестанно борется и разрывается на части от неудовлетворенности. Он знает о границах и верит в Высочайшее. Его диалог о "eroici furori"[5] — основная книга философии энтузиазма. Бэкон считается основателем современного эмпиризма и наук. И то и другое неверно, так как подлинно современную науку — математическое естествознание — он поначалу не понял, и таковая никогда не была бы осуществлена на том пути, который он предложил. Однако Бэкон со свойственным эпохе Возрождения воодушевлением перед чем-то новым посвятил себя размышлениям о знании как силе, о невероятных технических возможностях, об уничтожении иллюзий ради разумного понимания реальности. Семнадцатое столетие приносит с собой философию рационально выстроенной конструкции. В процессе безукоризненного логического развития возникают великие системы. Это подобно вхождению в область совершенно чистого воздуха, где в тиши и молчании исчезает полнота наглядности, действенный мир образов. Здесь обретается современная наука, которая и становится образцом. Декарт является основателем этого нового философского мира и рядом с ним — Гоббс. Декарт стал роком для европейской мысли вследствие искажений в понимании науки и философии. Из-за целого ряда вытекающих отсюда последствий и из-за очевидности совершенной им основополагающей ошибки его и сегодня все еще нужно изучать, для того чтобы познать путь, которого следует избегать. Гоббс хотя и набрасывает свою систему бытия, однако подлинное его величие составляет выстроенная им политическая конструкция, исключительная последовательность которой с такой ясностью показывает линии существования, с какой они были осознаны здесь впервые. — 93 —
|