|
6. Идеал и назначение искусства В идеальном государстве все должно служить только государству, на войне - военным образом, в мирной обстановке - мирным. Искусство должно быть просто, оно не должно излишним образом волновать субъективную жизнь, оно должно избегать всякой утонченности, всяких излишеств, всяких бесплодных наслаждений. Поэзия и музыка должны совершенствовать человека. Ораторское искусство должно быть абсолютно идейно, избегая всяких жизненных излишеств, нарушения абсолютной истины и угождения мелким и ничтожным человеческим потребностям. Живопись, скульптура и архитектура не только должны быть просты, ясны и каждому понятны. Они должны быть четки, структурны, безболезненны, абсолютно истинны, абсолютно прекрасны и абсолютно утилитарны. В этом случае они не только нужны, но они даже и необходимы для мышления, для красоты, для добра, для всеобщей пользы. В этом, несомненно, сказывается общеантичный, вещественный, материалистический прасимвол всего того, что античные считали истинным и прекрасным. Можно даже наблюдать, как эти общематериальные интуиции заставляют Платона там и здесь строить свои созерцательно-производственные теории искусства. В конце концов вся действительность оказывается для Платона в той или иной мере произведением искусства, начиная от мелких вещественных образований и кончая богами, кончая небесным и занебесным миром. Объективный идеализм Платона остается везде нетронутым, потому что в том единстве противоположностей, которое он находит в идее и материи, идея везде, конечно, обладает приматом над материей, ее создает, ее определяет и ее организует. Тем не менее материя у него, как и у всех античных мыслителей, является прасимволом указанного единства противоположностей идеи и материи, и без тела не обходятся даже и боги. Что же касается специально искусства, то здесь особенно материальность выступает на первый план. Никакого чистого созерцания, никаких идей, которые не были бы порождающими моделями для материальных вещей; никаких богов, которые были бы только духовными существами; никаких художников, которые бы создавали свои художественные произведения без употребления их в жизни; и никакого государства, которое бы допускало утонченное искусство, интимные или субтильные переживания и изощренность формы. Да и никакой формы без содержания. Художник, если он настоящий и подлинный творец, ровно ничем не отличается от сапожника, плотника, слесаря, врача и дельного, всегда необходимого для жизни общественника, от солдата, от делового и всегда нужного патриота, правителя и начальника. Вот этого рода художники, они же ремесленники, они же земледельцы, они же солдаты, и они же ученые, вот они-то и есть настоящие философы, которые управляют государством на основании четкого созерцания идей, на основании только утилитарной пользы для граждан, только для защиты государства от внешнего и внутреннего врага. Такой философ и есть настоящий поэт, и музыкант, и оратор. Только такой философ и есть настоящий живописец, скульптор и архитектор. — 152 —
|