В поисках себя

Американские психологи В.Клейтон и Дж.Биррен провели любопытный эксперимент, попросив 21-летних студентов, изучавших начальный курс геронтологии, 49-летних ученых-геронтологов и 70-летних сотрудников геронтологического центра в Лос-Анджелесе описать типичные свойства мудрого человека, а затем указать, в какой мере они присущи людям разных возрастов. Оказалось, что из 15 определений (пожилой, способный к сопереживанию, опытный, мягкий, умный, интроспективный, обладающий интуицией, знающий, умеющий быть самим собой, наблюдательный, миролюбивый, практичный, обладающий чувством юмора, понимающий, мудрый) с возрастом всегда ассоциируются только понятия "пожилой" и "опытный"; понятия "интуитивный", "умный" и "наблюдательный" вообще не ассоциируются с возрастом, а все прочие вариации зависят от собственного возраста испытуемых [43]. "Мудрая старость" – такой же стереотип массового сознания, как "романтическая юность", никто и никогда не считал "мудрость" и "старость" синонимами. Вместе с тем нельзя не учитывать расплывчатость и амбивалентность (двойственный смысл) всех возрастных категорий.

Стереотипы старости в общественном сознании тесно связаны с реальной возрастной стратификацией, с положением стариков в обществе. Уважительное отношение, почтение к старости многие ученые даже считают одной из главных причин долгожительства у некоторых народов.

На ранних стадиях развития человеческого общества беспомощный старик просто физически не мог выжить, он был обречен, и сородичи помогали ему умереть. Поэтому вполне понятно, что образ немощного старика не мог получить сколько-нибудь значительного отражения в культуре того времени. Напротив, "мудрый старец", хранитель и живое воплощение традиции, занимает почетное место в любом бесписьменном обществе. Хотя уже в древности утвердился принцип старшинства и почтения к старости, понятие "старейшина" не воспринималось как возрастная категория, а служило скорее Для обозначения определенного социального статуса человека. Многие древние общества предусматривали не только нижнюю, но и верхнюю возрастную границу для занятия определенных общественных должностей.

Осмысливая проблему старости, приходится учитывать и динамику продолжительности жизни. В XVII-XVIII вв. 50-летний человек считался уже старым. Сегодня в результате увеличения продолжительности жизни и удлинения сроков обучения и подготовки к труду так думают лишь подростки.

В классово антагонистических обществах авторитет старших подкрепляется помимо традиционных норм почтения правом собственности и определенным порядком ее наследования. Пока старик не отказался от своих прав, как шекспировский король Лир, ему были обеспечены по крайней мере внешние знаки внимания и почета. Однако ассоциация старости и власти усиливает критическое отношение к старости, мотив конфликта "отцов и детей". Появляется образ старика, воплощающего не мудрость, а властно-консервативное начало жизни – грозный старик-отец, деспотично распоряжающийся судьбами своих чад и домочадцев, старый ученый, преграждающий путь новому и т.п.