|
Что же вызывает такое беспокойство сегодня, причем повсюду — среди американцев и канадцев, у нас в стране, у наших европейских соседей и у русских (после краткого знакомства с русскими в Париже прошлым летом я могу сказать, что мы можем оценивать ощущения русских вполне адекватно по аналогии с нашими собственными)? Я изложу вам собственную точку зрения, достаточно спорную, как вы увидите. Я полагаю, что это угрожающее положение — вопрос политический, а не экономический и что вопрос не в том, будет ли мир объединен политически в скором времени. Я уверен — и это, пожалуй, самое спорное из моих утверждений, но я искренне говорю то, что думаю, — что скорое политическое объединение мира — вопрос предрешенный. (Если вы возьмете всего два фактора — степень нашей нынешней взаимозависимости и смертоносный характер сегодняшних вооружений — и свяжете их друг с другом, я не вижу, к какому иному выводу можно прийти.) Я думаю, что самый главный и трудный политический вопрос сегодняшнего дня не в том, будет ли мир объединен политически, а в том, в каком из двух альтернативных направлений может пойти объединение. Существует старомодный и неприятно знакомый путь постоянных военных столкновений, который приведет к горькому концу, когда одна уцелевшая великая держава «нокаутирует» последнего из оставшихся соперников и установит мир на земле при помощи силы. Именно таким путем греко-римский мир был объединен Римом в I веке до н. э., а Дальний Восток — в III веке до н. э. княжеством Цинь по тому же римскому рецепту. Кроме того, существует новый опыт кооперативного правления миром — нет, пожалуй, не совсем новый, ибо и раньше предпринимались тщетные попытки найти совместный выход из всех бед, закончившиеся тем, что силовыми методами были приняты Pax Romana и Pax Sinica; правда, в наши дни наши собственные попытки добиться второго, более приемлемого варианта настолько более решительны и осознанны, что мы вполне можем рассматривать их как отправную точку. Первой нашей попыткой было создание Лиги Наций, следующей — Организация Объединенных Наций. Совершенно очевидно, что здесь мы вступаем на почти неизведанную почву трудных первопроходческих политических инициатив. Если такая инициатива будет успешной — хотя бы настолько, чтобы уберечь нас от «нокаута», это могло бы открыть совершенно новые перспективы для человечества: перспективы, которые еще ни разу не открывались за последние пять или шесть тысяч лет, когда человечество делало попытки цивилизованного развития. Возрадовавшись этому проблеску надежды на горизонте, мы рискуем впасть в состояние эйфории, если не примем во внимание протяженность и сложность лежащего между нами и нашей целью. И нам не удастся отвести от себя нокаутирующий удар, если мы не изучим все обстоятельства, которые, к сожалению, говорят о его возможности. — 67 —
|