Символический обмен и смерть

Бесконечный психоанализ.

К истории переноса и контрпереноса следует добавить дополнительную главу — об их ликвидации через симуляцию. О неразрешимости переноса, о не­возможности психоанализа, поскольку тот отныне сам же производит и воспро­изводит бессознательное как свою институциональную субстанцию. Психоанализ тоже умирает от обмена знаками бессознательного — так же как революция умирает от обмена критическими знаками политической экономии. Такой фено­мен самозамыкания был отмечен еще Фрейдом, писавшим о дарении аналитичес­ких снов или же, у «начитанных» пациентов, дарении своей аналитической осве­домленности. Но это еще интерпретировалось как сопротивление, обходной ма­невр, и в принципе не ставило под сомнение ни процесс анализа, ни принцип переноса. Другое дело, когда само бессознательное, дискурс бессознательного становится неуловимым — по тому же сценарию опережающей симуляции, кото­рый, как мы видели, работает на всех уровнях в машинах третьего порядка. При этом анализ уже не может получить развязки, становится логически и истори­чески нескончаемым, так как он стабилизируется в искусственной субстанции са­мовоспроизводства; бессознательное программируется запросом аналитика, и из-за этой непреодолимой инстанции весь анализ меняет свою структуру. Здесь опять-таки «сообщения» бессознательного оказались замкнуты на себя его же «средством сообщения», психоанализом. Пример либидинального гиперреализма. К знаменитым категориям реального, символического и воображаемого сле­довало бы прибавить категорию гиперреального, захватывающую и изменяющую всю игру трех остальных.

но реализоваться она должна иначе: однопартийный, тоталитарный режим неустойчив, он лишает напряжения политическую сцепу, не обеспечивает больше обратной связи с общественным мнением, мини­мального тока в той интегральной схеме, которую образует транзис­торный аппарат политики. Напротив того, чередование партий — это изощреннейшая форма представительства: ведь в силу чисто фор­мальных причин контроль социальной базы оказывается наибольшим тогда, когда мы приближаемся к полному равенству между двумя со­стязающимися партиями. Все логично: демократия осуществляет закои эквивалентности в сфере политики, и свое завершение этот закон находит в качании двух чашек весов, при котором их эквивалент­ность вновь и вновь реактивируется, а ничтожно малое отклонение стрелки позволяет уловить общественный консенсус и тем самым замкнуть цикл репрезентации. Операциональный спектакль, в котором от Общественного Разума остался лишь туманный отсвет. Действи­тельно, «свободный выбор» граждан, этот символ веры демократии, превращается в нечто прямо противоположное: голосование сдела­лось по сути обязательным, пусть не юридически, но в силу структур­но-статистического закона чередования, подкрепляемого социологи­ческими опросами. Голосование сделалось по сути случайным: дос­тигнув высокой степени формального развития, демократия стабилизирует свои показатели вокруг примерно равных коэффици­ентов (50/50). Выборы сводятся к броуновскому движению частиц