Символический обмен и смерть

Области поэзии и психоанализа не совпадают. Символический режим — не тот режим, в котором работает бессознательное. По­этому анализировать поэзию по Фрейду значит анализировать сам пси­хоанализ исходя из символического, — здесь опять-таки происходит встречный анализ, благодаря своей обратимости единственно позволяю­щий избегнуть теоретизирования как чисто властной операции.

Путеводной нитью может здесь служить фрейдовский анализ остроумия, так как Фрейд нигде больше не проводит теоретического различия между собственно симптоматической областью и сферой «художественного творчества» (понятие «сублимации», как известно,

страдает нестрогостью и наследственным идеализмом). А это уже важно: если стихи — не то же самое, что оплошное действие или даже острота, значит, для их объяснения в теории бессознательного чего-то недостает.

В противоположность Соссюру, который не задавался вопро­сом о поэтическом удовольствии, да и вообще о какой-либо причин­ной или целевой обусловленности описываемых им явлений, Фрейд занят функциональным анализом, создает теорию наслаждения. Ра­бота над означающим все время соотносится в ней с исполнением желания. И эта теория наслаждения носит экономический характер. Острота идет к цели высказывания быстрее, укороченным, спрямленным путем, и в ней высказываются такие вещи, «высвобож­даются» такие значения, которые иначе могли бы быть высказаны только ценой значительных сознательно-интеллектуальных усилий; это сокращение психического расстояния и является источником на­слаждения. Иными словами, снимая и обходя цензуру, острота «выс­вобождает» энергии, связанные в сверх-Я и в процессе вытеснения. «Высвобождение» аффектов, дезинвестиция бессознательных или предсознательных представлений, дезинвестиция самой психической инстанции вытеснения — во всех этих формулах наслаждение возни­кает из некоторого остатка, прибытка, от некоторого количества диф­ференциальной энергии, поступающей в наше распоряжение благода­ря действию остроты.

В этом смысле основополагающими характеристиками остро­умия оказываются сжатость, повторное использование в разных мо­дальностях одного и того же материала: это опять-таки экономия усилий — одним и тем же означающим создается многоуровневое значение, из минимума означающего извлекается максимум значений (порой противоречащих друг другу). Незачем объяснять, какие ана­логии все это представляет с поэтическим режимом речи: повторное использование того же материала вызывает в памяти соссюровские законы анаграммы и парности, закономерное ограничение материала и тот «максимум энергии знаков», о котором писал Ницше. Фрейд тоже говорит о поэте, что «полифоническая оркестровка позволяет ему производить сообщения на трех уровнях — ясного сознания, подсоз­нательного и бессознательного». Во всех этих случаях «экономится» энергия по сравнению с обычной системой распределения инвести­ций. В силовом многоугольнике, каким является психический аппарат, наслаждение от остроты представляет собой результирующую, возни­кающую вследствие некоторого спрямления, точнее поперечного хода, который по диагонали пересекает разные слои психического аппарата и достигает цели с меньшими затратами, достигая без усилий даже и вовсе непредвиденных целей и оставляя в итоге некую энергетичес­кую прибыль, «премию» наслаждения, «прибавочное удовольствие».