|
Именно в подобных поэтических творениях впервые обнаруживается то, что получило дальнейшее развитие в Средние века и Новое время: приоритет духовного измерения идеи художественного произведения над материальным воплощением этой идеи. Процесс постепенной, так сказать, «дематериализации» понимания прекрасного нашёл отражение в развитии эстетических категорий. Самые ранние стадии такого «восхождения» обнаруживаются уже в «Манъёсю». Интересно, что первое художественное суждение, зафиксированное письменно, имеет любовную модальность. Имамити нашёл его в хронике «Кодзики» в том эпизоде, когда члены божественной четы основателей Японских островов – Идзанаги и Идзанами оценили друг друга как яси (ёси), в более позднем чтении – уцукусики. Уцукусий – это основное, нижнее, чтение упоминавшегося иероглифа би и в настоящее время означает «красивое», «прекрасное». Однако в древности, отмечает учёный, уцукусики в гораздо большей степени означало «любимый», нежели «прекрасный», и было окрашено сильными личными переживаниями. Хотя уцукусики – одна из протокатегорий прекрасного и даже омонимична его нынешнему обозначению, она стоит дальше от объективного понимания прекрасного в его современном смысле, чем другая зафиксированная в «Кодзики» протокатегория – уруваси. На страницах памятника эта категория впервые появилась в сочетании уруваси отоко (отоко – мужчина) и имела оттенки смысла «красивый», «правильный», «прямой», «честный», «изящный». Уруваси можно отнести к категориям эстетического ряда. Но, по сравнению с современным иероглифом би – уцукусий, её объём шире. Она включала в себя также этические элементы «праведного» и «честного»; поэтому сегодня эту категорию нельзя употреблять в качестве чисто эстетической. Ещё одним протоэстетическим понятием прекрасного, фигурирующим в «Манъёсю», принято считать куваси. В настоящее время данный иероглиф применяется для обозначения чего-то тщательно сделанного, тонкого, детально разработанного. В «Манъёсю» куваси используется как эпитет для описания конкретного объекта (например, куваси-мэ – изящная женщина) и как самостоятельное существительное для обозначения определённого свойства (кувасимоно – изысканность, совершенство): «Хотя в древности слова не имели абстрактного смысла и обычно обозначали нечто конкретное, куваси, тем не менее, содержало и элементы абстрактного, выражая полноту, законченность и совершенство как таковые».[294] Любопытно, что в сознании древнего японца совершенство было связано с полным раскрытием жизненных сил, символом которых выступали растения. На эту важную особенность японского мироощущения указывал, как было отмечено выше, ещё Ониси Ёсинори. «Растительное мировоззрение» – повышенное внимание японцев к жизни растений нашло отражение и в художественной традиции этой страны. «Растительной образностью» отмечены все виды японского искусства. Тут и поэзия, как нигде в мире связанная с описанием переживаний, вызванных сменой времен года и соответствующими изменениями в растительном наряде земли. Тут и живопись с её попытками изобразить мимолётную, хрупкую красоту цветущей сакуры или передать очарование «одетых в багрец и золото» кленовых рощ. А разве станет кто-нибудь отрицать влияние формы, цвета, фактуры дерева на японскую скульптуру и архитектуру? Ту самую архитектуру, которая до сих пор черпает вдохновение в красоте окружающих гор и лесов и которая бережно сохраняет природную естественность деревянных материалов в лучших образцах самых современных построек. «Ботанической символикой» пронизано также всё прикладное искусство Страны восходящего солнца. — 132 —
|