|
По‑видимому, и в самом деле что‑то в этом едином глобальном процессе доверено самому человеку. Но если так, то общая логика его бытия хотя бы в отдельных чертах должна подчиняться той, которая властвует над всем нашим миром. А значит, и в его земной жизни далеко не все определяется действием одних только причин. Правда, это касается лишь человеческого рода в целом, но дарованное роду должно сказываться и на способностях индивида. Если этого нет, нет и дара. Поэтому не только роду, но и каждому отдельному индивиду должна предоставляться возможность вмешательства в свое собственное прошлое. Вот только для чего? Не для искупления ли? Не для того ли, что он мог и в самом деле использовать все шансы, перед тем как предстать на Суд своего Создателя? Нам не дано ответить на этот вопрос. Но только ли недоступные обыденному сознанию абстрактные принципы высшей логики, только ли обращение к сложным абстракциям биологии, космологии, математики, наконец, философии способно подтвердить все сказанное здесь? Если искать что‑то легко доступное, иными словами, что‑то вроде жидкой кашицы для ленивого ума, то, наверное, нет; ничто из затронутого в настоящей работе не относится к видимой «невооруженным глазом» поверхности вещей. Но если мы готовы к известным усилиям духа, то подтверждение можно встретить едва ли не повсюду. Обратимся к общеизвестному. Мы знаем, что в действиях человека значение зачастую (если не всегда) имеет не столько физическое их содержание, сколько тот нравственный импульс, который вызвал их к жизни. Предположим, что существует некоторое осуждаемое нами действие. Предположим также, что существует некая процедура анализа этической природы, в результате которого может быть удостоверена его полная нравственная безупречность. Ясно, что в этом случае человек должен получить полное оправдание . Выносимое нами оправдание всегда рационально, оно всегда может быть аргументировано и в большинстве случаев доказано. Словом, оправдание легко укладывается в привычную для нас схему отношений причин и порождаемых ими следствий. Но мы знаем и другое: в мире общечеловеческой нравственности (то есть не в одном только мире христианской культуры) гораздо большей силой во все времена обладали такие начала, как раскаяние и прощение . Почему? Ведь и раскаяние, и прощение только подтверждают нравственную ущербность былых причин. Да именно потому, что энергия того духовного катарсиса, который переживается и кающимся, и прощающим, способна изменить нравственную природу поступка! Прощенный проступок уже не рассматривается нами как преступление против нравственности. Да, здесь кроется значительная мера иррациональности. Но та иррациональность, которая скрывается и в искреннем человеческом раскаянии, и в простом человеческом прощении, на деле скрывает в себе куда более высокую правду, чем любое самое аргументированное оправдание… — 135 —
|