Сократ

Сократ дорожил согласием собеседника — ведь без это­го нет и беседы! — и умело добивался таких ответов, с ко­торыми по видимости был согласен и сам. Но на какой-то стадии беседы оказывалось, что собеседник стал явно про­тиворечить самому себе и что вопросы Сократа загнали его в тупик. Избранный путь исследования оказывался ложным, и сократовское согласие представало как расчетливое притворство. Про Сократа поэтому обычно говори­ли, что он путается нарочно, чтобы запутать собеседника. Сам он в беседе с Меноном объяснял дело иначе: «Ведь не то что я, путая других, сам ясно во всем разбираюсь,— нет: я и сам путаюсь, и других запутываю. Так и сей­час — о том, что такое добродетель, я ничего не знаю, а ты, может быть, и знал раньше, до встречи со мной, зато теперь стал очень похож на невежду в этом деле. И все-таки я хочу вместе с тобой поразмыслить и по­искать, что она такое» (Платон. Менон, 80 d).

Подобные тупиковые моменты в сократовских бесе­дах демонстрировали не только невежество того или ино­го собеседника, но и вообще сам принцип философского незнания («Я знаю, что ничего не знаю»), скептическое в ироническое отношение Сократа к человеческой мудрости («мудр только бог, человеческая мудрость немного стоит»). Сократ ироничен и к себе, и к другим. Выявле­ние чужого ничтожества он старался смягчить уничиже­нием самого себя. По преимуществу сократовская ирония добродушна, деликатна и свободна от зла и спеси[11] Она не заострена до уничтожающего сарказма, но и не при­туплена до беззубого юмора. Ирония Сократа ошараши­вает и уязвляет. Правда, за собеседником остается почет­ная возможность продолжить совместные поиски выхода из диалогического тупика, но на это оказываются способ­ными, судя по сократовскому опыту, лишь немногие.

Чаще, однако, сократовская ирония пополняла ряды недовольных им сограждан. И этому обиженному боль­шинству в конце концов удалось взять верх над своим обидчиком и пресечь его колкие речи. В числе тех, кто не раз оказывался мишенью сократовской иронии, был и влиятельный афинский демократ Анит, сыгравший ак­тивную роль в осуждении Сократа. Одно из их столкнове­ний прекрасно изображено Платоном в диалоге «Менон», действие которого развертывается в 402 г. до н. э., т. е. незадолго до сократовского процесса. Сократ беседует с гостем Анита фессалийцем Меноном о том, что такое добродетель, можно ли ей научиться, как и у кого. В ходе беседы к ней подключается и подошедший Анит. В обыч­ной своей манере ироничного завышения достоинств по­средственных людей Сократ в связи с появлением нового собеседника замечает, что вот с такими людьми, как Анит, и надо исследовать, существуют ли учителя доб­родетели или нет и какие они.