|
Соглашаясь с В.С. Нерсесянцем, что действительно величие Сократа заключается в том, что он впервые начал всерьез задумываться о самой методике познания и, начав формализовывать категориальный аппарат познания, уверенно вышел на ту дорогу, на которой его последователи Платон и Аристотель сумели создать и научную логику, и научный категориальный аппарат, тем не менее следует учитывать и то обстоятельство, что: Первое. Маевтические беседы являлись инструментом для самопознания самого Сократа, когда его собеседники превращались в то самое «зеркало», вглядываясь в которое, Сократ иссследовал и самого себя, и свою мудрость. В платоновском «Кратиле» Сократ говорит об этом так: «Добрый мой Кратил, я и сам давно дивлюсь своей мудрости и не доверяю ей. Видимо, мне еще самому нужно разобраться в том, что я собственно говорю. Ибо тяжелее всего быть обманутым самим собой. Ведь тогда обманщик неотступно следует за тобой и всегда находится рядом, разве это не ужасно? И потому, видно, нам следует почаще оглядываться на сказанное собой и другими и пытаться, по словам того же поэта, «смотреть одновременно и вперед и назад» [2]. Второе. Маевтические беседы являлись для Сократа тем «интеллектуальным сепаратором», с помощью которого он исследовал окружающее его общество, методом интеллектуальной провокации выясняя, есть ли вокруг него те, в ком присутствует божественный дар склонности использовать свой разум не только в узкопрактических, прикладных целях, но и ради познания подчас совершенно абстрактных, теоретических аспектов бытия мира, человека и общества. Третье. Судя по всему, Сократ не верил в то, что мир нужно познавать теми научными методиками, что использовались натурфилософами. В платоновском Федоне Сократ откровенно говорит о поверхностности взглядов Анаксагора, который пытался объяснять события в мире двумя факторами – божественным Умом(Нусом) и сугубо природными, материальными, вещными закономи, но на практике пытался свести все к объективно-природным объяснениям, тем самым как бы делая Ум совершенно ненужным. Сам же Сократ, рассуждая об устройстве мира у Платона и Ксенофонта, явно исходил из того, что совершенно все, что имеется в мире вокруг, приводится в действие исключительно божественными силами, которые сами по себе до конца непознаваемы, а та их материализация в силах природы, что мы наблюдаем, является такой сущей мелочью, что даже не стоит ее исследовать. В силу этих обстоятельств, представляется, что познание само по себе не имело для Сократа ровно никакого смысла, так как все вокруг – не более чем эманации божественных сил. И потому гораздо правильнее и логичнее для философа оказывалось познание того божественного, что было заложено высшими силами в таких наиболее продвинутых «божественных» индивидах, к каким относился сам Сократ и те, кого он обнаруживал своей маевтикой. — 98 —
|