Сократ и афинская демократия

В платоновском «Алкивиаде Первом» Сократ стыдит Алкивиада за то, что тот бросается очертя голову в политику раньше, чем успел обучиться этому делу. Впрочем, в этом, по оценке Сократа, Алкивиад не одинок: то же самое, по словам философа, происходит со многими берущимися за дела афинского государства, и есть только несколько исключений, типа Перикла. И то, Перикл – исключение только потому, что учился у Пифоклида, Анаксагора, Дамона и у других профессионалов в своей сфере [14].

Далее в этом же диалоге Сократ крайне низко оценивает уровень афинских политиков. Алкивиад соглашается с ним и заявляет, что те, кто вершат в Афинах государственные дела, за исключением немногих, – люди необразованные. А раз они столь неумело приступают к государственным делам, то это, по словам Алкивиада, совершенно лишает его стимула повышать свой собственный уровень государственных знаний, ведь он уверен, что весьма сильно превосходит имевшихся ораторов даже только своими природными свойствами. И Сократ стыдит его вовсе не за то, что он так низко оценивает своих политиков из народа, а за то, что он на них равняется и тем самым теряет мотивацию на повышение своего профессионального уровня в искусстве управления. И в итоге предлагает Алкивиаду равняться не на свою политическую элиту, а на элиту врагов – персов и лакедемонян! [15].

В этой книге мы уже много говорили о том, что, выясняя, почему же добродетели нельзя научить и нет в ней ни учеников, ни учителей, Сократ пришел в выводу о боговдохновленности тех, кто становился выдающимся политиком, оратором, философом или поэтом. Данная позиция Сократа, особенно часто фигурирующая у Платона, полностью подтверждается и Ксенофонтом. В специальной главе «Домостроя», которая так и называется «Умение обращаться с людьми и повелевать ими», афинянин Исхомах, пообщавшись с Сократом, говорит: «Клянусь Зевсом, я уже не скажу, что этому (умению обращаться с людьми и повелевать ими) можно научиться, взглянувши или раз послушавши; нет, чтобы иметь эту силу, нужно и образование, и природные дарования, и, самое главное, милость богов. Да, это благо, как мне кажется, совершенно не зависит от воли человека, но от воли богов, – это искусство властвовать над людьми по их добровольному признанию; несомненно, оно даруется тому, кто поистине посвящен в тайны добродетели. А власть над людьми, помимо их воли, мне кажется, боги дают тому, кто заслуживает жизни Тантала, который, как рассказывают, пребывает в царстве Аида в вечном страхе умереть вторично [16].