|
Саму социальную суть противостояния бедного демоса и богачей, предрасположенных к высшей власти, тот же Аристотель объясняет так: «В демократиях перевороты чаще всего вызываются необузданностью демагогов, которые, с одной стороны, путем ложных доносов по частным делам на состоятельных людей заставляют этих последних сплотиться (ведь общий страх объединяет и злейших врагов), а, с другой стороны, натравливают их на народную массу… Государственные перевороты именно по этим причинам происходят почти во всех местах. То демагоги, желая подольститься к народу, начинают притеснять знатных и тем самым побуждают их восстать, либо требуя раздела их имущества, либо отдавая доходы их на государственные повинности; то они наводят на богатых наветы, чтобы получить возможность конфисковывать их богатства» [37]. Технической основой для этого являлась сугубо же демократическая традиция, согласно которой в преступлениях, которые затрагивали общественные интересы, право судебного преследования имели совершенно любые граждане. Некоторые из них, желая заработать себе кто денег, а кто звание ревнителя общественных устоев, как раз добровольно и брали на себя функции «сикофантов», так называемых «профессиональных доносчиков», проявлявших инициативу в возбуждении судебных преследований прежде всего по политическим мотивам. Инициатива эта имела явно выраженную финансовую подоплеку: в некоторых судебных делах часть имущества осужденного и иногда даже часть суммы штрафа отходили в пользу того, кто являлся инициатором судебной тяжбы. Кроме того, вввиду непредсказуемости афинского гражданского судопроизводства, а точнее, как мы уже убедились, его явной печальной предсказуемости именно для людей известных и состоятельных, многие богатые афиняне просто предпочитали откупаться от сикофантов, либо еще до передачи дела в суд, либо уже в процесс судебного рассмотрения, либо… старались ничем не выделяться из числа всех окружающих, что как раз и было главной целью создания демократической системы сикофантов. Яркий тому пример – хороший знакомый Сократа, стратег Никий. Его современник Фриних смотрит на Никия как на политика запуганного и боязливого. Сравнивая с ним другого стратега, Фриних говорит: «Он гражданином видным был, – я знал его, Он не ходил, как Никий, вечно съежившись» [38]. А Плутарх писал: «Остерегаясь доносчиков, Никий избегал и общих трапез и бесед с согражданами, да и вообще далек был от подобного времяпровождения. Когда он бывал занят делами управления, то просиживал до поздней ночи в стратегии и уходил последним из Совета, приходя туда первым, а когда общественных дел не было, становился необщителен, неразговорчив и сидел у себя взаперти… Специальный человек, воспитанник Никия Гиерон окружал громкой славой имя Никия, распуская в народе слухи о непомерных трудах Никия, живущего исключительно интересами своего государства» [39]. — 204 —
|