Сократ и афинская демократия

Идея Сократа о неавторитетности тех политиков, что оказались неспособны передать свои навыки управления даже своим детям, на практике легко превращалась в право молодых и амбициозных критиковать и даже высмеивать политических лидеров имеющихся. Так, по сообщению Ксенофонта, у Алкивиада, когда он уже был в возрасте примерно двадцати лет и уже год-два общался с Сократом, состоялся следующий разговор с Периклом:

«- Скажи мне, Перикл, – начал Алкивиад, – не мог ли ты мне объяснить, что такое закон?

- Конечно, – ответил Перикл. – Законы – это все то, что народ в собрании примет и напишет с указанием, что следует делать, а чего не следует.

- Какой же мыслью народ при этом руководствуется – хорошее сделать или дурное? – спросил Алкивиад.

- Хорошее, клянусь Зевсом, мой мальчик, – отвечал Перикл, – конечно, не дурное.

- А если не народ, но, как бывает в олигархиях, немногие соберутся и напишут, что следует делать, – это что? – уточнил Алкивиад.

- Все, – отвечал Перикл, – что напишет властвующий в государстве класс, обсудив, что следует делать, называется законом.

- Так если и тиран, властвующий в государстве, напишет гражданам, что следует делать, и это закон? – снова уточняет Алкивиад.

- Да, – отвечал Перикл, – все что пишет тиран, пока власть в его руках, и это называется законом.

- А насилие и беззаконие, – спрашивает Алкивиад, – что такое, Перикл? Не то ли, когда сильный заставляет слабого не убеждением, а силой делать, что ему вздумается?

- Мне кажется, да, – сказал Перикл.

- Значит, и все, что тиран пишет, не убеждением, а силой заставляя граждан делать, есть беззаконие? – спрашивает Алкивиад.

- Мне кажется, да, – отвечал Перикл, – я беру назад свои слова, что все, что пишет тиран, не убедивши граждан, есть закон.

- А все то, что пишет меньшинство, не убедивши большинство, но пользуясь своей властью, должны ли мы это называть насилием или не должны? – продолжил Алкивиад.

- Мне кажется, – отвечал Перикл, – все, что кто-нибудь заставляет кого-нибудь делать, не убедивши, – все равно, пишет он это или нет, – будет скорее насилие, чем закон.

- Значит, и то, что пишет весь народ, пользуясь своей властью над людьми состоятельными, а не убедивши их, будет скорее насилие, чем закон? – подлавливает его Алкивиад.

- Да, Алкивиад, – отвечает Перикл, – уже уловивший, в какую сторону разворачивает диалог Алкивиад, – и мы в твои годы мастера были на такие штуки, которыми, по-видимому, занят теперь и ты.

А Алкивиад на это сказал: Ах, если бы, Перикл, я был с тобою в то время, когда ты превосходил самого себя в этом искусстве» [37].