|
Если ценности имеют половую принадлежность, отмечает Тодоров, то каждый отдельный индивидуум по определению неполон и несовершенен. Тогда путь человечества к совершенству лежит либо через двуполость, либо через супружество. Мужчину спасает от худшего в себе самом некая толика присутствующей в нем женственности. Достаточно взглянуть на типичного обывателя-шовиниста, напрочь лишенного женственной мягкости, чтобы в этом убедиться. Или представьте себе вагоны, набитые солдатами. Мужчины, оказываясь нос к носу друг с другом, способны кого угодно ужаснуть своей грубой вульгарностью. О женщинах я затрудняюсь сказать, нужна ли им некоторая доля мужественности. Рильке, во всяком случае, утверждал, что в женщине гораздо больше человеческого, чем в мужчине. Возможно, мужественные женщины обладают своеобразным шармом и наверняка они сильнее остальных. Но насколько это необходимо? И является ли это добродетелью? Женственность часто путают с истеричностью, каковая является (в том числе и в мужчинах) не более чем ее карикатурной патологией. Истерик желает обольщать, быть любимым и казаться лучше, чем он есть. Это никакая не мягкость и не любовь: это самовлюбленность, искусственность, замаскированная агрессивность и стремление к власти (по словам Лакана (38), «истерик ищет хозяина, над которым мог бы властвовать»). Если это и обольщение, то лишь в том смысле, в каком обольститель дурит голову обольщаемому, чтобы использовать его к своей выгоде. Это не любовь, а нечто ей противоположное – любовная война с ее искусством побеждать, не имеющим ничего общего с благодатью. Это торжество видимости, обратное истине. Мягкость с ее открытостью, дружелюбием и уважительностью находится на другом полюсе. Можно ли сказать, что мягкость – это пассивная добродетель, добродетель покорности и смирения? Возможно. Не исключено даже, что в этих чертах проявляется ее сущность. Разве бывает мудрость без пассивности? Любовь без пассивности? Даже активность без пассивности? Человека западной культуры это может удивить и даже шокировать, но на Востоке подобное считается очевидным. Может быть, прав Леви-Строс, заметивший, что Восток – это культура женского типа или, во всяком случае, такая культура, которая не обманывается насчет значения мужских ценностей. Активность не следует смешивать с суетливостью и нетерпеливостью. И наоборот, пассивность вовсе не означает лени или бездействия. Плыть по течению – вместо того чтобы тратить силы, борясь с волнами. Мягкость покоряется реальности, жизни, повседневности – это добродетель гибкости, терпения, преданности и умения приспосабливаться. Она противостоит «высокомерию нетерпеливого самца» (Рильке), несгибаемости, поспешности, тупой и упрямой силе. Не всего можно добиться силой. Есть действия, которых лучше не предпринимать. Фукидид (39) утверждал, что всякое существо по естественной необходимости использует всю силу, какой располагает. Мягкость служит исключением, подтверждающим данное правило: это сила властвовать над собой и, если надо, против себя. По мнению Симоны Вейль, любовь означает отказ от применения силы, власти и грубости; любовь – это мягкость и благодать. Она противоположна насилию, убийству, властолюбию и желанию заставить другого плясать под свою дудку. Это Эрос, освободившийся от Танатоса и от самого себя. Симона Вейль называла эту добродетель сверхъестественной, но с этим я не согласен: взгляните на кошку с котятами, взгляните на собаку, играющую с детьми… Человечество не выдумало мягкость. Но оно взращивает ее, одновременно подпитываясь ею, и становится человечнее. — 121 —
|