|
Так что же теперь, прекратить любить истину? О, это был бы прекрасный подарок тоталитаризму и практически запрет на борьбу с ним! Ханна Арендт называет идеальным субъектом тоталитаризма не убежденного нациста и не убежденного коммуниста, а такого человека, для которого больше не существует различия между фактом и фикцией (то есть реальности опыта) и между истинным и ложным (то есть нормального мышления). Софистика в этом смысле играет на руку тоталитаризму: если ничто не истинно, то что можно противопоставить его лжи? Если не существует фактов, то как упрекать его в их сокрытии и искажении и что противопоставить пропаганде? Тоталитаризм, заявляя о своей приверженности истине, всякий раз, когда истина не оправдывает его ожиданий, с легкостью отказывается от нее, изобретая новую, более послушную. Я не стану подробно останавливаться на этой теме, потому что она и так слишком хорошо всем известна. Тоталитаризм начинается с догматизма (заявляя, что опирается на истину, которая служит оправданием его власти), а кончается софистикой (называя «истиной» все, что оправдывает его власть). Сначала «наука», затем – промывание мозгов. То, что речь идет о ложных истинах и лженауках (таких, например, как нацистский биологизм или сталинский историзм), понятно, но суть не в этом. Режим, опирающийся на настоящую науку (представим себе, скажем, тиранию врачей), будет не менее тоталитарным, если он намерен править именем истины. Почему? Потому, что истина никем не правит, истина не указывает, что нужно делать, а что следует запретить. Истина никому не подчиняется, и именно поэтому она свободна. Но она также никого ни к чему не принуждает, и поэтому свободны мы. Мы все умрем, это правда, но это не значит, что следует осудить жизнь и оправдать убийство. Да, мы все лжем, это тоже правда, как правда и то, что мы эгоистичны, неверны, неблагодарны и так далее. Это нас не оправдывает, но и не доказывает неправоты тех, кто иногда может быть верным, великодушным или благодарным. Это явления разного порядка: правда не есть добро, добро не есть правда. Следовательно, знание не заменяет воли – ни для народов (никакая наука, даже истинная, не способна заменить демократию), ни для индивидуумов (никакая наука, даже истинная, не способна заменить мораль). На этом и прогорает тоталитаризм, во всяком случае теоретически: вопреки всем его заявлениям, истина не оправдывает его и не может служить основанием его власти. Впрочем, так же верно то, что истина не принимается большинством голосов и не может управлять обществом, а вот правительство может формироваться путем голосования – и может, и должно. — 106 —
|