Слова и вещи

1 Adanson. Cours d'histoire naturelle, 1772 (?d. 1845), p. 17.

2 Adanson. Familles desplantes, Paris, 1763.

3 Id., ibid., t. I, pr?face.

173

размещены между пестиками, то это не более не менее как «единичные структуры» 1: их незначительность обусловлена ис­ключительно их редкостью, тогда как одинаковое распределение чашечки и венчика не имеет другого значения, кроме его частой встречаемости 2. Напротив, метод, будучи движением от самых общих тождеств и различий к менее общим, способен к рас­крытию вертикальных отношений субординации. Действительно, он позволяет распознавать признаки, достаточно значительные для того, чтобы они не были отвергнуты внутри данного семей­ства. По отношению к системе эта инверсия имеет очень важное значение: самые существенные признаки позволяют различать наиболее крупные и визуально наиболее отличимые семейства, в то время как для Турнефора или Линнея существенный при­знак определял род; причем «соглашения» натуралистов было достаточно для того, чтобы выбрать какой-то искусственный признак для выделения классов и отрядов. В методе общая ор­ганизация и ее внутренние зависимости господствуют над бо­ковой передачей постоянного набора переменных.

Несмотря на эти различия, система и метод построены на одном и том же эпистемологическом основании. Его можно кратко определить, сказав, что познание эмпирических индиви­дов может быть достигнуто в классическом знании лишь в не­прерывной, упорядоченной и обобщающей все возможные раз­личия таблице. В XVI веке тождественность растений и живот­ных подтверждалась положительной чертой (часто видимой, но иногда скрытой), носителями которой они были: например, от­личительным признаком различных видов птиц являлись не различия, которые были между ними, а то, что одни птицы охотились ночью, другие жили на воде, а третьи питались жи­выми существами 3. Любое существо обладало какой-то приме­той, и вид охватывался общим геральдическим символом. Та­ким образом, каждый вид сам свидетельствовал о себе, выра­жал свою индивидуальность, независимо от всех остальных: они вполне могли бы и не существовать, причем критерии опре­деления видов от этого бы не изменились по отношению к тем, которые оставались бы видимыми. Но начиная с XVII века знаки можно было воспринимать лишь в анализе представлений согласно тождествам и различиям, то есть любое обозначение должно было теперь вступить в определенное отношение со всеми другими возможными обозначениями. Распознавать то, что по праву принадлежит индивиду, значит располагать клас­сификацией или возможностью классифицировать совокупность прочих индивидов. Тождество и то, что его выражает, опреде­ляются посредством вычитания различий. Животное или расте-