|
-- Ты найдешь свой край, Геракл. Но слова твои меня радуют. Тогда спросил Феникс киклопа: -- Почему ты молчишь, Телем? И ответил Телем: -- Кто потерял небо, для того и темная земная бездна становится небом. Уже нет для меня края и глубины бездны, и мне некуда заглядывать. Я сам в бездне. Не придешь ли ты и за мной, Геракл? Ответил Геракл: -- Приду. Задумались титан и полубоги, каждый, как адамант, закаленный страданием, в то время как в уме Хирона созревало решение, еще никем не понятое из его друзей. В сторонке спал пьяный Силен на пустом бурдюке и во сне улыбался. Снилось ему, что бурдюк его снова полон. Наконец долгое молчание прервал Феникс, понимая, что Хирон задумал нечто небывалое. Сказал: -- Хирон, я люблю додумывать мысль до конца. Но почему в конце моей мысли опять появляется ее начало и тревожит меня вопросом? При этих словах вдруг проснулся Силен и рассмеялся: -- Видно, мысль твоя, Феникс, как мой бурдюк! Когда выпьешь все его вино до конца, надо его снова наполнить тем же. А Геракл, не умея шутить, добавил сурово: -- Так было и у многоголовой Лернейской Гидры. Когда я отрубал ей одну голову, на том же месте вырастала тотчас другая: тогда я прижег то место, где была голова, а другая голова больше не выросла. И тебе, Феникс, надо бы прижечь конец своей мысли. И тут крикнул Фениксу Силен: -- Прав Геракл! Прижги, Феникс, вином свою мысль, иначе чем же ты ее прижжешь? Все видели, что Силен хочет шуткой вызвать улыбку у Хирона, чтобы отвлечь его от страдания. Но страшная сила яда, перешедшая из конского в человеческое тело кентавра, уже достигла той степени, когда мысли и чувства не могли больше — 203 —
|