|
– Ты прав, конечно, но занятие это не для меня. Пусть оно будет самим благородством и самой пользой, но я презираю и это благородство, и эту пользу. Быть может, для иных щупать пульс, смотреть язык и выписывать рецепты – недурной способ зарабатывать деньги. Я же мечу на большее… – На большее? – Да, я надеюсь проторить новые пути. Хочу посвятить себя научным занятиям. Подлинная слава в медицине принадлежит тем, кто открывает секрет какой-нибудь болезни, а не тем, кто с большим или меньшим успехом применяет на практике это открытие… – Мне нравится твоя одержимость. – А ты думал, только вы, художники, живописцы, грезите о славе? – Чудак, кто тебе сказал, что я мечтаю о славе?… – Как кто сказал? А для чего же ты в таком случае занялся живописью? – Видишь ли, овладей я достаточно этой профессией, она даст мне… – Что она тебе даст? – Приличный достаток. – Другим рассказывай сказки, Авель. Тебя-то я знаю еще с пеленок. Меня не проведешь! Я тебя знаю. – А разве я когда-нибудь пытался тебя обмануть? – Нет, но можно обманывать и бессознательно. Ты ведь только делаешь вид, будто тебя ничто не касается, будто жизнь для тебя – игрушка, будто ты поплевываешь на все. На самом же деле ты чудовищно честолюбив… – Я честолюбив? – Да, да, честолюбив! Ты обожаешь славу, успех, похвалы… Ты сызмальства был честолюбив. Но только ты скрытничал и лицемерил. – Послушай, Хоакин, и скажи по совести: разве я оспаривал у тебя награды? Разве ты не был всегда первым в классе? Мальчиком, подающим надежды? – Это правда, но всеобщим любимцем, которого все готовы были на руках носить, был ты, а не я… – А разве в этом моя вина?… – Неужели ты хочешь заставить меня поверить, будто ты не искал популярности?… – Уж если на то пошло, то это ты ее домогался… – Я? Я? Я презираю людей, а потому презираю и успех! – Ну будет, будет тебе! Давай оставим этот глупый разговор. Лучше расскажи мне о своей невесте. – Невесте? – Ну да, о твоей кузине, которую ты хотел бы видеть своей невестой. Хоакин, желая овладеть сердцем Елены, вкладывал в свои домогательства весь пыл своей целеустремленной и подозрительной души. И вполне понятно, что неизбежными в таких случаях душевными излияниями он делился со своим другом Авелем. Любовь была мучительной. Елена заставляла его так страдать! – С каждым днем я все меньше понимаю ее, – жаловался он Авелю. – Эта девушка для меня – сфинкс… – А знаешь, что говорил в подобных случаях Оскар Уайльд? Да, кажется, он. Всякая женщина – это сфинкс без загадки. — 3 —
|