Русская Философия. Энциклопедия

возникающее из интерсубъективных отношений людей. Он против любых крайностей, к-рые ведут или к до­гматизму, или к релятивизму, к-рые «одинаково исключа­ют всякий подлинный диалог, делая его либо ненужным (релятивизм), либо невозможным (догматизм)».

С о ч.: Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972; Творче­ство Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ре­нессанса. М., 1965; Эстетика словесного творчества. М., 1979; Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

Л и т.: Библер В. С. Михаил Михайлович Бахтин, или По­этика культуры. М., 1991; М. М. Бахтин как философ. М., 1992; М. Бахтин и философская культура XX века. Спб., 1991; М. М. Бахтин: pro et contra: В 2 т. Спб., 2001-2002.

Д. А. Силичев

БАХТИН Николай Михайлович (20.03( 1.04). 1894, Орел -9.07.1950, Бирмингем, Великобритания) - философ, фи­лолог, старший братМ. М. Бахтина. В 1912 г., закончив 1 -ю Виленскую гимназию, переехал в Одессу и поступил в Новороссийский ун-т на историко-филологический ф-т, в 1913 г. перевелся в Петербургский. Здесь его и застигла 1 -я мировая война, не давшая завершить образования. К началу Февральской революции Б. закончил Николаевс­кое кавалерийское училище, в октябре 1918 г. вступил в Добровольческую армию, участвовал в боях, после раз­грома белой армии эмигрировал. Был завербован на 5 лет в Иностранный легион, воевал в Алжире. После тяжелого ранения вышел в отставку и в 1924 г. перебрался в Париж. Здесь он становится сотрудником еженедельника (с сер. 1927 - ежемесячника) «Звено», где пишет статьи по лите­ратуре, филологии, философии. Говоря о Б. - философе, обычно упоминают о его «ницшеанстве» и «кантиан­стве», сам он отмечал и воздействие на него идей Ф. Ф. Зелинского, Гуссерля, несомненно и влияние на Б. работ П. Валери, значительную роль в формировании его взгля­дов сыграла эллинская культура. Многое в его мировоз­зрении определил опыт Иностранного легиона: обыден­ность риска, ситуации волевого решения. Умение из мн. направлений сделать выбор, мужество отказаться от мн. возможностей в пользу одной становятся лейтмотивом его философских и филологических работ. В поле вни­мания Б. были и мыслители прошлого (Ницше, К. Н. Ле­онтьев, Паскаль), и совр. течения философии (фрейдизм, неотомизм, шпенглерианство и др.), новые идеи в фило­логии (здесь особенно выделяются работы о формаль­ном методе, к-рый, согласно Б., имеет свои ограничения, он способен дать ценные результаты в раскрытии струк­туры любого словесного объекта, однако лишь общее, философское уяснение природы целостного слова дает последнее основание всем частным методам). Ряд статей и выступлений Б. был посвящен совр. поэзии, пережива­ющей, по его мнению, кризис, к-рый определяется изме­нениями в языковом сознании. Изначально поэтическое слово было заклинательным, произносимым. В такой по­эзии отчетливей и тверже логический остов, а сам мате­риал распределен во времени, со своими кульминаци­ями и спадами. В новейшей поэзии на передний план выходит «незвучащая музыка» слова, тем самым затуше­вывается ее логический строй. Поэзия становится «келей­ной», превращается в искусство тончайших узоров, в к-рые надо вникать внимательно и многократно. Такая «мыс­лимая» поэзия, удаляя звук, умалила и смысл. Поэт-за­клинатель (Орфей) сменился поэтом-ремесленником, к-рый изготовляет безделушки для узкого круга любителей. С 1926 г. на страницах «Звена» появляются диалоги и «раз­говоры» Б.: «О современности», «Похвала смерти», «О созерцании», «Об оптимизме», «О разуме» и др. Несом­ненно, в выборе жанра сказалось стремление следовать античной традиции, хотя не менее очевидно и влияние традиции рус. («Русские ночи» Одоевского, «Три разгово­ра» В. С. Соловьева, «На пиру богов» Булгакова и др.). Среди героев этих произв. часто встречаются «Поэт», «Философ» и «Филолог», и, поскольку сам Б. в разные годы жизни выступал в каждой из этих «ролей», решить с полной определенностью, кто из героев диалогов и разго­воров представляет взгляды самого Б., не всегда возмож­но. В целом эти произв. подобны фрагментам длительно­го спора с самим собой. Кульминацией его творческой деятельности в эмиграции стали лекции на тему «Совре­менность и наследие эллинства» (1. «История и миф», 2. «От Гомера к трагедии», 3. «Торжество и разложение трагической концепции мира» и 4. «О возможности и ус­ловиях нового Возрождения»), прочитанные в феврале -нач. марта 1927 г. (краткое изложение см.: Звено. 1927. 20 и 27 марта). Этот лекционный цикл сделал имя Б. популяр­ным, и его идеи нашли отражение в его последующих итоговых работах. В «Антиномии культуры» (Новый ко­рабль. 1928. № 3) Б. вскрывает трагедию человеческого самосознания. По его мнению, для человека культура -это и средство оградить себя от враждебных сил хаоса, перед к-рыми он беззащитен, и орудие самоутвержде­ния: человек хочет с ее помощью навязать свой порядок природе, надчеловеческому строю вещей и тем самым стать свободным. Но, совершенствуя культуру, он, пере­став быть рабом стихийных космических сил, попадает в еще большую зависимость от самой культуры, и даже его восстание против нее уже предусмотрено в ней и учтено. Из орудия самоутверждения культура с неизбежностью становится для человека орудием самоотрицания. Отвер­гнуть путь творчества, созидания культуры, к-рая несет в себе свое отрицание, человек не может, и эта антиномия может быть преодолена только вместе с его бытием. Эссе «Разложение личности и внутренняя жизнь» (Числа. 1930/31. № 4) - последняя работа Б., опубликованная им на рус. языке. Здесь он обращается к двойственности существо­вания совр. человека, жизнь к-рого проходит одновремен­но в двух независимых друг от друга планах: внешнем (сон, еда, служба) и внутреннем (мысли, чувства). Если в живой природе между желанием или внешним воздей­ствием и последующим действием нет никакого несоот­ветствия, т. е. налицо полное тождество внешнего и внутреннего, то человек, обладая сознанием, свободой вы­бора между несколькими равно осуществимыми действи­ями (а также и свободой уклониться от активного выбора), приходит к разладу между внешней и внутренней жиз­нью. Свое единство, цельность человек должен еще заво­евать. Но это возможно лишь тогда, когда сознание вы­полняет роль предварения действия. Цельность личности -в умении утвердить одни возможности и мужественно отречься от др., чтобы в действии (физическом или мысли­тельном) достигнуть творческого тождества внешнего и внутреннего. Если же сознание превращается в самоцель, то человек погружается во «внутреннюю жизнь», питая ее суррогатами действительной жизни: совр. искусством, га­зетами, алкоголем, и тем самым отказывается от цельнос­ти. Когда он жадно цепляется за все противоречивые возможности или трусливо пасует перед выбором, когда он ищет свое «Я» через самоанализ и интроспекцию (как, напр., в романах М. Пруста), он находит лишь душевные атомы, не связанные друг с другом психические клочки: личности при нарушении живого тождества внешнего и внутреннего уже нет. В 1932 г. Б. переселился в Велико­британию (к этому времени он успел закончить Сорбон­ну), где начинается новая страница в его жизни. Здесь он получил степень доктора филологии, преподавал в Бир­мингеме. К нач. 2-й мировой войны Б. стал коммунистом. Его творчество англ. периода (лекции и эссе) было собрано в кн.: Bachtin N. Lectures and Essays. Birmingham, 1963.