Русская Философия. Энциклопедия

С о ч.: О назначении человека. М., 1993. С. 19-252.

«О НЕОБХОДИМОСТИ И ВОЗМОЖНОСТИ...» 382

Лит.: Лососий Н. О. Мысли Н. А. Бердяева о назначении человека // Н. А. Бердяев: Pro et contra. Антология. Спб., 1994. Кн. 1; История русской философии. М., 2001. С. 435-447.

А. Г. Мысливченко

«О НЕОБХОДИМОСТИ И ВОЗМОЖНОСТИ НОВЫХ НАЧАЛ ДЛЯ ФИЛОСОФИИ» - последняя и наиболее значительная философская ст. Киреевского, опубликова­на в «Русской беседе» (1856. II. Отд. «Науки»). Отправной точкой размышлений Киреевского является кризис, в к-рый зашли зап. просвещение и философия, осн. при­знаком к-рого является господство рассудочности, рацио­нальности. Источник этого кризиса лежит в самом начале зап. вероучения, ведь, по Киреевскому, характер господ­ствующей философии зависит от характера господству­ющей веры, даже если вступает с ней в противоречие. Римская церковь предпочла силлогизм преданию, ввела новые догматы и оторвалась от вселенской вследствие совершенного формально-логического акта. Испытав вли­яние Аристотеля, к-рого Киреевский изображает прямым предтечей новоевропейской философии, Запад породил схоластику - первое выражение рационализма. Следую­щий этап в становлении рациональности - Реформация. Ища выход из кризиса безверия, разум ищет основания веры внутри собственного мышления. Отсюда возникает рациональная философия, стремящаяся не возвыситься до истины, но найти ее собственными силами. Всякая философия имеет в себе две стороны: последняя истина, итог сознания, на к-рый человек опирается, и конечная цель, господствующее требование, из него вытекающее. Разуму самодостаточному, видящему в себе последнюю цель и высший авторитет, Киреевский противопоставляет «внутренний разум», подчиняющий себя божественной истине, выраженной в писаниях отцов церкви. Христиан­ство не безусловно отвергло древнюю философию, но «преобразовало ее согласно своему высшему любомуд­рию». В творениях отцов церкви языческая философия стала посредницей между верой и внешним про­свещением человечества. Но возобновить философию отцов церкви в ее прежнем виде Киреевский считает не­возможным, мотивируя это изменившимся состоянием совр. образованности, под к-рой он понимает прежде все­го возникновение светской культуры, развитие наук и ис­кусств. Выход Киреевский находит в учении о верующем разуме и цельной личности. Речь идет не о параллельно­сти путей веры и разума, не о переоткрытии разумом догматов откровения, а о том, чтобы наметить границу, отделяющую божественное откровение от истин разума, не имеющих абсолютной достоверности. Киреевский, по сути, отказывается от построения системы философских понятий по образцу установлений и догматов теологии, и выделяет для разума собственную сферу деятельности, усматривая, однако, в учении церкви тот высший идеал, к к-рому он может стремиться. Такой разум «ищет не от­дельные понятия устроить сообразно требованиям веры, но самый разум поднять выше своего обыкновенного уровня». Для подобного возвышения разум должен со­брать в единое целое все свои способности, к-рыми он располагает и к-рые находятся в состоянии разрозненно­сти и противоречивости. Но такой разум перестает быть разумом в кантовском смысле и становится «высшим духовным зрением», «совокупностью умственных и ду­шевных сил», т. е. органом непосредственного усмотре­ния сущности, самой истины. Цельность дается разуму вместе с цельной нравственной жизнью человека, сооб­разованной с церковным Писанием и преданием. Кире­евский намечает идеал православного мышления, желая, с одной стороны, разделить функции веры и разума, а с другой - поставить разум, обогащенный душевными внерациональными способностями человека, в подчиненно-сочувствующее отношение к вере. Широко понятый ра­зум как целостность познавательных способностей чело­века объемлет и связует и внутреннюю созерцательную жизнь человека, и характер внешней, общественной об­разованности. Вместе с тем, по существу, он выступает как верующая мысль, противопоставляемая самодовле­ющему разуму рационалистов. Обращаясь к оценке взгля­дов Шеллинга, опираясь на его «Историко-критическое введение в философию мифологии» и лекции 1830-х гг., Киреевский считал, что Шеллинг, поняв ограниченность чистого рационализма, не обратил внимания на особый тип внутренней деятельности разума, принадлежащий верующему мышлению, и был вынужден сам сочинить себе веру, обращаясь к следам откровения в мифологиях древн. народов.