Русская Философия. Энциклопедия

Л и т.: Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста. М., 1988; Казначеев В. П. Учение В. И. Вернадского о биосфе­ре и ноосфере. Новосибирск, 1989; Кузнецов М. А. В. И. Вер­надский о ноосфере. М., 1989; Яншин А. Л. В. И. Вернадский и его учение о биосфере и переходе ее в ноосферу // В. И. Вер­надский и современность. М., 1986.

В. М. Федоров

«О НАЗНАЧЕНИИ ЧЕЛОВЕКА. Опыт парадоксальной этики» - соч. Бердяева, опубликованное в Париже в 1931 г. В России впервые издано в 1993 г. Работа состоит из 3 ч. В 1-й ч. («Начала») раскрываются общефилософские принципы познания проблем этики. Будучи привержен­цем экзистенциального типа философствования, Бердяев считает, что философия призвана познавать бытие из че­ловека и через человека, из его духовного опыта. Поэто­му она неизбежно становится философией духа, централь­ной частью к-рой является философская антропология. Последняя принципиально отличается от биологическо­го, социологического и психологического изучения че­ловека. Философия, в отличие от науки, есть необъективированное познание, познание духа в себе, а не в его объективации в природе. В нем. гносеологии, считает Бердяев, бытие разлагается, заменяется субъектом и объ­ектом; познает не живой человек, а гносеологический субъект, находящийся вне бытия и познающий не бытие, как таковое, а противостоящий ему объект, создаваемый («полагаемый») специально для познания. В результате бытие исчезает из субъекта и из объекта, а человек пре­вращается в функцию, орудие «мирового духа». Смысл вещей, по Бердяеву, раскрывается не в объекте и не в субъекте, а в духовном мире. Дух - это свободная энер­гия, прорывающаяся в природный и исторический мир. Духовная сила в человеке изначально носит богочеловеческий характер. Задача философии - посредством твор­ческой интуиции и нравственного опыта раскрыть экзис­тенциальную диалектику божественного и человеческого, совершающуюся в глубине существования человека. В основании философии лежит нравственный опыт. Поэто­му центральное место в познании духа принадлежит эти­ке, т. е. учению о добре и зле, проблемам различения, оценки и смысла. Бердяев стремится создать не очеред­ной вариант нормативной этики (к-рая «всегда тиранич­на»), а учение о смысле, целях и ценностях человеческой жизни, т. е. учение о человеке. Этика должна быть не только теоретической, но и практической, т. е. призывать к нрав­ственному преобразованию жизни, не только к усвоению ценностей, но и к их переоценке. При этом можно ис­пользовать научные данные по истории культуры, социо­логии, мифологии, психопатологии и т. д., но этика преж­де всего должна быть профетической и опираться на лич­ный духовный опыт. Она призвана раскрывать чистую совесть, незамутненную социальной обыденностью. Осн. вопрос этики - критерий добра и зла. Но задача заключа­ется в познании не происхождения и развития нравствен­ных идей о добре и зле (как считают эволюционисты), а самого добра и зла. Вопросу о различении добра и зла Бердяев предваряет проблему происхождения свободы, порождающей возможность зла. Он считает, что свобода как потенция коренится в добытийном «ничто», из к-рого Бог сотворил мир и человека. Ничто и свобода - первич­нее Бога. Он в принципе не мог победить потенцию зла в свободе, т. к. для этого ему пришлось бы уничтожить и саму свободу. Поэтому с Бога как творца снимается от­ветственность за свободу, породившую зло. Человек не вправе перекладывать на него эту ответственность. В ор­тодоксальной теологии, считает Бердяев, о свободе вспо­минают лишь тогда, когда речь идет о грехопадении, вине и наказании, а применительно к творчеству человека ее отрицают. Между тем творчество возможно лишь посред­ством акта свободы. Бердяев исходит из того, что учение о человеке есть прежде всего учение о личности. В отли­чие от индивидуума, к-рый есть категория натуралисти­чески-биологическая, личность - категория религиозно-духовная. Ценность личности предполагает существова­ние сверхличных ценностей, верховной ценности Бога. Под влиянием духовного начала происходит преображе­ние биологического индивидуума, конституирование лич­ности. В мире всегда происходит борьба социального нравственного сознания и личного нравственного созна­ния. Отсюда возникает различие между правом и нрав­ственностью. Ссылаясь на 3. Фрейда, К. Г. Юнга и Розано­ва, Бердяев подчеркивает, что человек есть не просто по­ловое существо, но и бисексуальное, совмещающее в себе мужской и женский принципы в разных пропорциях, к-рые не только стремятся к соединению, но и ведут по­стоянную борьбу друг с другом. Этим характеризуется полярность человеческой природы. Человек хотя и обла­дает разумом, но есть существо иррациональное. Досто­евский и теоретики психоанализа показали конфликт со­знания и бессознательного, а также последствия этого. Бердяев считает, что есть 3 типа этики: теологическая, гу­манитарная и теоандрическая (богочеловеческая). Исхо­дя из того, что этика не может быть основана на разрыве Бога и человека, он ставит своей задачей обосновать гочеловеческую этику. Во 2-й ч. труда («Этика по сторону добра и зла») рассматривается диалектически п тиворечивое соотношение этики закона (в дохристианс­кой и социально-обыденной формах), этики искупления (христианская мораль) и этики творчества. Этика закона организует жизнь человеческих масс, демонстрирует гос­подство об-ва над конкретной личностью, над внутрен­ней жизнью человека. Парадокс в том, что закон имеет и положительное значение, ибо он не только калечит лич­ную жизнь, но и охраняет ее. Этика И. Канта, по Бердяеву, есть законническая этика потому, что она интересуется общеобязательным нравственным законом, одинаковой у всех природой человека и оставляет в тени живую конк­ретную личность с ее нравственным опытом и духовной борьбой. Нравственная максима Канта, что каждого че­ловека нужно рассматривать не как средство, а как само­цель, подрывается тем, что человек все же оказывается средством осуществления безличного, общеобязательно­го закона. Этике закона Бердяев противопоставляет этику творчества. Он считает, что внес вклад в разработку этой проблематики уже в своей ранней работе «Смысл твор­чества» (М., 1916). Новое в этике творчества заключается в том, что она утверждает ценность индивидуального и единичного. По пути этого утверждения шли С. Кьерке-гор, Ф. Ницше, Г. Ибсен, Достоевский, М. Шелер и др. экзистенциальные мыслители. Только в творчестве обна­руживается призвание и назначение человека в мире. Для этики творчества свобода означает не простое принятие закона добра, а индивидуальное творчество добра. Человек не есть пассивный исполнитель законов этого миропо­рядка. Он - изобретатель и творец. Этика творчества есть этика энергетическая, ибо в основе жизни лежит энергия, а не закон. Борьба со злом должна происходить не столько пресечением его, сколько творческим осуществлением добра и преображением злого в доброе. Нравственной целью жизни должно быть не самоспасение, не искупле­ние вины, а творческое осуществление правды, бескоры­стная любовь к божественному в жизни. Тайна жизни скрыта в любви - жертвующей, дающей, творческой. В ходе дальнейшего анализа Бердяев высказывает сужде­ния по конкретным вопросам нравственной жизни чело­века - о любви, браке, семье, сексуальной и эротической этике, совести, страхе, сострадании и др. Трагизм нрав­ственной жизни, подчеркивает он, не в столкновении добра и зла, а в столкновении одного добра с другим, одной ценности - с другой. Человек, будучи свободным, посто­янно вынужден делать тот или иной выбор, лично решая при этом вопрос, что лучше и что хуже. Выбор же зачас­тую связан с проявлением жестокости, необходимостью преодолевать сострадание, причинять страдание, чтобы избежать большего страдания. Разрешение нравственных конфликтов порождает трагизм жизни, к-рый ставит нас перед проблематичностью добра. Парадокс: борьба со злом нередко порождает новое зло - нетерпимость, фа­натизм, жадность, зависть, жестокость, злобные чувства, к-рые обладают способностью возрождаться под видом добра. Зло также может оказываться новой, еще не осоз­нанной формой добра. И добро и зло могут принимать противоположные формы. Но, с другой стороны, когда люди «к добру и злу постыдно равнодушны» и отказыва­ются от нравственной борьбы, наступает деморализация и разложение. Лишь евангельская мораль прорывает по­рочный круг в борьбе добра и зла, провозглашая любовь к врагам, неосуждение ближних и грешников. Однако Бер­дяев считает, что христианская этика нуждается в воспол­нении. Любовь в ней становится риторической, условной («стеклянной», по терминологии Розанова), а не сердеч­ной и душевной. В христианской этике нет проблем кос­мической этики, любви к животным, растениям, земле, звездам. Даже любовь к ближнему понимается в ней лишь как путь самоспасения, как аскетическое упражнение в добродетели. Между тем любовь не может быть лишь путем искупления и спасения. Она есть творчество «но­вой жизни», понимание к-рой связано с эсхатологичес­кими проблемами этики. В 3-й ч. («О последних вещах. Этика эсхатологическая») Бердяев рассматривает пробле­мы смерти и бессмертия, ада и Царства Божьего. Смерть есть самый глубокий факт жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл именно потому, что есть смерть, и если бы ее не было, то жизнь лишена была бы смысла. Смысл связан с концом и лежит за пределами этого замкнутого мира. Смысл нравственного опыта человека на протяжении всей его жизни заключается в том, чтобы привести его к долж­ному отношению к смерти. Смысл смерти в том, что во времени невозможна вечность. Жизнь есть непрерывное умирание, постоянная борьба со смертью посредством любви ко всему живущему. Поэтому следует относиться к себе и др. существу так, как будто ты сам и др. человек могут умереть в любой момент. Бердяев считает, что дер­зновенную идею Федорова о воскрешении всех умер­ших надо продолжить и углубить: не только все умершие должны быть спасены от смерти и воскрешены, но все должны быть спасены и освобождены от ада, выведены из ада. Царство Божье все равно лежит по ту сторону на­шего понимания «добра» и «зла». Зло и злые появились потому, что добро и добрые были плохи, что в них было мало добра. Бердяев считает, что в словах Гоголя «грусть от того, что не видишь добра в добре» поставлена самая глубокая проблема этики. Религиозная этика, основанная на идее личного спасения души, есть минималистская этика. Она призывает человека благополучно устроиться при неблагополучии других людей и мира. Однако райс­кое блаженство невозможно для одних добрых, потребовавших для себя привилегированного положения. Бердяев призывает создавать новую, эсхатологическую этику: учение о добре превратить в профетическое уче­ние о сверхдобре. Ницше, перенесший наше посюсторон­нее понимание зла по ту сторону добра и зла, не смог прорваться туда. Бердяев считает важным преодолеть исторически сложившееся понимание Апокалипсиса как ожидания конца света и Страшного суда. Ибо возможно понимание Апокалипсиса как призыва к творческой ак­тивности человека, к героическому усилию и подвигу. Конец будет тем или иным в зависимости от действий че­ловека. Исходя из этого, Бердяев завершает свое исследова­ние призывом: «...поступай так, как будто бы ты слышишь Божий зов и призван в свободном и творческом акте со­участвовать в Божьем деле, раскрывай в себе чистую и оригинальную совесть, дисциплинируй свою личность, борись со злом в себе и вокруг себя, но не для того, чтобы оттеснять злых и зло в ад и создавать адское царство, а для того, чтобы реально победить зло и способствовать про­светлению и творческому преображению злых» (О на­значении человека. С. 252).