Русская Философия. Энциклопедия

Лит.: Казакова К А., Лурье Я. С. Антифеодальные ерети­ческие движения на Руси XIV - начала XVI века. М.; Л., 1955; Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV - начала XVI в. М.; Л., 1960; Клибанов А. И. Реформационные движения в России XIV - первой половине XVI в.

М., 1960; Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л., 1960; Она же. Нестяжательство и ереси // Вопросы научного атеизма. Вып. 25; Атеизм, религия, церковь в истории СССР. М., 1980; Заиалеев А. Ф. Философская мысль в сред­невековой Руси (XI-XVI вв.). Л., 1987; Громов М. К, Козлов К С. Русская философская мысль X-XVII веков. М, 1990; Громов М. Н., Мильков В. В. Идейные течения древнерусской мысли. Спб., 2001.

А. Т. Павлов

НИГИЛИЗМ (от лат. nihil - ничто) - вид негативного умо­настроения (наряду с пессимизмом и скептицизмом), выражающий полное отрицание, исходящее из уверен­ности в абсолютной ложности отрицаемого. Статус со­циального отрицания (негативизма) Н. получает, когда на­правлен против социально значимых ценностей и обще­ственных ин-тов. С этой т. зр. характерный элемент Н. -отрицательное отношение к культуре и ее ценностям, от неприятия элитарного статусного присвоения культуры, канонизации ее форм, до бездумного отрицания «всего и вся» и прямого вандализма. Социально-негативное пове­дение реализуется многообразно как критиканство или равнодушие, безучастность к официальным нормам и ценностям, как аскетизм или мода на пороки, как обще­ственно-политическое движение или протест одного лица. Изобретателем понятия «Н.» обычно называют И. С. Тур­генева, выведшего в романе «Отцы и дети» (1862) хресто­матийный образ «нашего нигилиста» - Базарова. Однако исторические истоки Н. как особого умонастроения ухо­дят в далекое прошлое. Идеи и настроения Н. обнаружи­ваются уже в религиозно-философских учениях Средне­вековья и даже раньше. Так, в XI в. во времена господства августинианства еретиков называли «нигилианистами» (по названию еретического учения, преданного анафеме па­пой Александром III в 1179 г. за отрицание человеческой природы Христа и его исторического существования). В философском смысле термин «Н.» употреблялся в Евро­пе в XVIII-XIX вв. для обозначения крайностей идеализ­ма (Ф. Якоби, Жан Поль (Рихтер), В. Круг), скептицизма (В. Гюго, П. Ж. Прудон) или «аннигилирующего рацио­налистического доктринерства» (Ф. фон Баадер). Все это свидетельствует о том, что термин имел неопределенное толкование. Подобное наблюдалось и в России, где в 30-50-х гг. XIX в. это слово употреблялось без определенной смысловой окраски: «ничтожество», «пустота», «неве­жество» (Надеждин), «идеализм» (Шевырев), «матери­ализм» (Катков), «скептицизм» (Добролюбов). При этом Катков в полемических статьях 1861 г. против журн. «Со­временник» употреблял термин «Н.» и в том широком смысле, в каком воспользовался им Тургенев, т. е. для обозначения позиции жесткого отрицания, проповеди разрушения ради самого разрушения, высмеивания все­го, что дорого всякому образованному человеку, издева­тельства над всякими проявлениями прогресса в рус. жизни. Такая позиция усматривалась в общественном умонастроении и нек-рых сторонах идеологии и поведе­ния значительной части молодой разночинной интел­лигенции кон. 50-60-х гг. XIX в. (психологии шестидесят­ника). Их представителем и был тургеневский Базаров, утверждавший: «В теперешнее время полезнее всего от­рицание - мы отрицаем». Писарев так сформулировал программу действий нигилистической молодежи: «Что можно разбить, то и нужно разбивать, что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае, бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть» («Схоластика XIX века», 1861). В устах обы­вателей и околоказенной печати слово «нигилист» сдела­лось синонимом слов «преступник», «бунтовщик», а сам «Н.» ассоциировался с чем-то «ужасным». Подобное употребление стало характерным и для западноевропей­ской литературы, в к-рой начиная с 70-х гг. XIX в. терми­ном «Н.» характеризуется рус. радикализм вообще. Смысл и содержание Н. в России невозможно понять без выявления сущностных черт т. наз. «рус. революционно­го нигилизма» как интеллектуального и социального фе­номена, порожденного пореформенной рус. жизнью и своеобразно «вписавшегося» в историю европейского Н. Главным носителем идеологии и психологии Н. в России был интеллигент-разночинец, т. е. «человек неподатного сословия, но без личного дворянства и не приписанный ни к гильдии, ни к цеху» (В. И. Даль). Или, по определе­нию Плеханова, человек, «деятельность которого не ук­ладывается в сословные рамки». По своему обществен­ному положению разночинцы находились на границе между дворянским и крестьянским социальными мира­ми, не принимались ни одним из них как его полноправ­ные участники (маргинальный статус). Отсюда неуверен­ность, неудобства и страдания, серьезные сомнения в сво­ей личной ценности, что создавало почву для формиро­вания нигилистической позиции. «Сознание своего бессилия, своей необеспеченности, чувство зависимос­ти - всегда приводят к чувству недовольства, к озлобле­нию, к протесту», - писал Ткачев, характеризуя психоло­гию революционно настроенной разночинной интелли­генции. Специфической чертой рус. Н. является его рационалистический характер, основанный на культе «зна­ния». «По философским своим понятиям, - отмечал Кро­поткин, - нигилист был позитивист, атеист, эволюционист в духе Спенсера, или материалист...» Составляющими ни­гилистского «культа знания» стали отрицание всякой «ме­тафизики», преклонение перед естественными науками и их методами, перенесение методов наук о природе на социальную и духовную сферу, вера в «имманентные за­коны истории». Разрушение прошлого, превращение его в «ничто» является родовым признаком Н. Культ «дела», «служения» - др. его характерная черта. В основе его -нелюбовь к чиновничьему положению и богатству. В сре­де нового поколения стяжательство, барство, карьеризм, стремление к чинам, должностям, высоким окладам и казенным квартирам безоговорочно осуждалось. Подоб­ную позицию такие исследователи рус. Н, как Бердяева Франк, считали повсеместным, подчас даже нарочитым опрощением, переходящим в аскетизм. Реальное же «дело» мыслилось по-разному: как разрыв с тра­диционной системой ценностей образования, воспитания, | их отрицание (Писарев); как борьба за индивидуальность (Михайловский), как стихия бунта, революции; разруше­ние всех религиозных, государственных, культурных ус­тоев (М. А. Бакунин) и т. д. Но все интерпретации «делали «служения» в рус. Н. сводились в конечном счете к обо­снованию исключительной роли интеллигентского мень­шинства в преобразовании страны, «вождя» и «настав­ника» народа. Психологически это проистекало из посто­янной неудовлетворенности собой и об-вом, из стремле­ния ускорить ход событий, перераставшего в «самоуве­ренность интеллигенции» (Плеханов). Не случайно Достоевский обозначил Н. как «главнейшее и болезнен­ное явление нашего интеллигентного, исторически ото­рванного от почвы общества, возвысившегося над наро­дом» (Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине// Поли. собр. соч.: В 30 т. Л., 1984. Т. 26. С. 129). Т. обр., рус. Н. - это прежде всего осознание внеш­ней и внутренней обособленности интеллигенции от на­рода. Ницшеанская традиция трактует Н. как утрату «веры в Бога и нравственный миропорядок» (Ницше Ф. Воля к власти // Поли. собр. соч. М., 1910. Т. 9. С. 38). Если пер­вую часть формулы можно отнести к рус. Н., поскольку атеизм стал неотъемлемой чертой мировоззрения мн. его представителей, то вторую - нельзя. С т. зр. Франка, ниги­лист в России занимает промежуточное положение лица, «утратившего веру, но тоскующего по святыне». После­днее привело к замене религиозной веры секуляризиро­ванной верой в рациональное устроение мира, соци­альную справедливость и равенство (братство и коллек­тивизм будущего об-ва). В основе этой веры лежала идея внешней и внутренней обособленности интеллигенции, искупления «греха культуры и вины интеллигенции пе­ред народом» (Бердяев), отдачи «долга», желания «слу­жить» народу, и в конечном счете - стать народом. Тако­го рода устремления наиболее ярко высвечиваются в осо­бом отношении Н. к власти. Если в 60-х гг. на первом этапе Н. господствовало отношение к власти как к «узурпации», «деспотизму» и «тирании», а сама власть персонифици­ровалась в монархе и Боге, против к-рых и нужно было выступать, и все это венчалось анархистским отрицани­ем государственности, то уже с 70-х гг. практика противо­стояния полицейско-самодержавной государственной машине как чему-то нелегитимному, а потому - «убира­емому», безболезненно привела мн. нигилистов к пони­манию необходимости коллективности, организации и регламентированности своих действий. Власть стала пред­ставляться фактором исключительно организационного порядка. Именно представители революционной органи­зации предназначались на роль субъектов властвования в случае успеха готовящегося переворота, должны были сначала «поднять» неразвитое большинство населения до понимания его собственных интересов и заставить «пе­реустраивать свою жизнь сообразно с его истинными потребностями, сообразно с идеалом наилучшего и наисправедливейшего общежития» (Ткачев П. Н. Соч. Т. 2. С. 216). Историческую роль Н. можно охарактеризо­вать следующим образом: «Он имеет значение протеста, не всегда справедливого, но полезного уже тем, что, с одной стороны, воздерживает от примирения со многою ложью и пошлостью, а с другой - нападками на истину вызывает ее приверженцев на более разумную, строгую, критическую ее проверку и защиту» (Страхов).