Русская Философия. Энциклопедия

С о ч.: Поли. собр. соч. В 11 т. hi; Л., 1950-1983; Избр. филос. произв. М., 1950; Избр. произв. Л., 1986.

Л и т.: История философской мысли в Московском универ­ситете. М., 1982; Уткина Н. Ф. Естественнонаучный материа­лизм в России XVIII в. М., 1971; Шкуринов П. С. Философия России XVIII века. М., 1992; История русской философии / Под ред. М. А. Маслина. М., 2007. С. 75-80. WalickiA. A History of Russian Thought from Enlightenment to Marxism. Stanford, 1979; Marker G. Publishing, Printing and the Origins of Intellectual Life in Russia 1700-1800. Princeton, 1985.

M. А. Маслин

ЛОПАТИН Лев Михайлович (1 (13).06.1855, Москва -21.03.1920, Москва) - философ, общественный деятель. В 1875 г. поступил на историко-филологический ф-т Москов­ского ун-та, с к-рым связана вся его последующая деятель­ность; в 1885 г. становится приват-доцентом, а в 1892 г. -экстраординарным проф. ун-та. Параллельно преподавать историю философии в гимназиях и на высших женских курсах. С 1894 г. - соредактор журн. «Вопросы филосо­фии и психологии». С 1899 г. - председатель Московско­го психологического общества. Первые ст. Л. «Опытное знание и философия» и «Вера и знание» были опублико­ваны в 1882-1883 гг. в журн. «Русская мысль» и вошли затем в 1-ю ч. работы «Положительные задачи филосо­фии» (1886), ставшей его магистерской диссертацией, 2-я ч. указанной работы (1891) была защищена им в качестве докторской диссертации. Кроме того, Л. опубликовано большое число статей и такие работы, как «Вопрос о сво­боде воли» (1889), «Вопрос о реальном единстве созна­ния» (1889), «Критика эмпирических начал нравственно­сти» (1890), «Научное мировоззрение и философия» (1903), «Настоящее и будущее философии» (1910), «Спи­ритуализм как монистическая система философии» (1912) и др. Л. по праву считается одним из основоположников персонализма в рус. философии. Толчком к построению оригинальной философской концепции послужило ос­мысление им совр. состояния философии как кризисно­го. По мнению Л., философия с кон. XIX в. стала догма­тичной, нерассуждающей, утратила способность поста­новки и решения глобальных онтологических проблем, передав эти функции науке и возведя последнюю в ранг абсолютно достоверного знания. Это привело к распрос­транению естественно-научных закономерностей на все сферы бытия, к неверному представлению о человеке и мире. Ситуация эта порождена во многом «чрезмернос­тью требований от метафизики, введенных в общее со­знание немецкой философией» (Положительные задачи философии. Ч. 1.С. 3.), безапелляционным вторжением абстрактного мышления в области бытия, не подлежащие его ведению, попыткой подчинить их формально-логи­ческому диктату. От односторонности построений Шел­линга и Гегеля, считал Л., пострадал престиж метафизики в целом, и она подверглась остракизму. Последующие философские теории стали преимущественно гносеоло­гическими, предмет метафизики и умозрительный метод были преданы забвению. Этому в немалой степени спо­собствовала и деятельность О. Конта и его единомышлен­ников. Свое предназначение Л. видел в восстановлении традиций философии онтологизма, к-рая исследует «наи­более общие и основные понятия и принципы нашего миропонимания» (Аксиомы философии // Вопросы фи­лософии и психологии. 1905. Кн. 80. С. 352). Собственную философскую теорию он называл «системой конкретно­го спиритуализма» или «монистическим спиритуализ­мом», понимая под принципом монизма признание внут­ренней однородности мира и единства его происхожде­ния, т. е. единства «коренной основы или силы, которая связывает живое многообразие сущего» (Монизм и плю­рализм // Вопросы философии и психологии. 1913. Кн. 116. С. 76). Человек, рассуждал Л., способен мыслить ок­ружающую его реальность, используя лишь одно из трех понятий предельного уровня обобщения - дух, вещество и непостижимую сущность. Считая несостоятельным аг­ностицизм и отвергая материализм как учение, допускаю­щее дуалистическое толкование действительности, Л. по­лагает, что адекватно описывающим реальность является лишь «признание истинно сущего за дух» (Спиритуализм как монистическая система философии // Вопросы фи­лософии и психологии. 1912. Кн. 115. С. 437). Т. обр., толь­ко спиритуализм отвечает требованию монизма и спосо­бен адекватно воспринять и описать ту первичную не­производную данность, к-рой является для человека его дух, его сознающее «я». Именно эта способность видеть неповторимость душевных состояний индивида и решать вопрос об их «трансцендентных основах» должна быть, по мнению Л., критерием оценки любых метафизических теорий. Однако с такой же необходимостью, с какой мы делаем заключения о реальности нашего «я», мы должны признать и существование «чужого сознания». Избегая опасности солипсизма, спиритуализм распространяет «трансцендентное предположение»' о внутренней духов­ности внешних нам существ на весь мир. Следовательно, природа также обладает имманентной субъективной жиз­нью, ведь «в действительно едином мире основное для нас должно быть основным и во всех других формах творе­ния» (Там же. С. 459). Однако вывода об абсолютной про­зрачности мира для человека, к-рый постигает его по ана­логии с собственными душевными движениями, Л. не де­лает, утверждая, что, поскольку всякая духовная жизнь «на­сквозь качественна», мы можем вполне понять лишь те психические, явления, к-рые были испытаны нами. «Субъективная жизнь» др. людей, а также животных, рас­тений, кристаллов, молекул и духовных существ, стоящих выше нас, т. е. «до-органического и сверх-органического духовного бытия», существует, но для нас она загадочна и непостижима, ясно лишь, что «дух, и только он есть общая субстанция всякой реальности в любых формах» (Теоре­тические основы сознательной нравственной жизни. М, 1890. С. 65). Неотъемлемыми свойствами всякого духовно­го бытия являются его единство, телеологизм и са­моопределяющаяся творческая активность: «...в действо-вании вообще мы имеем предельное понятие, которым характеризуется для нас всякая реальность» (Монизм и плюрализм // Вопросы философии и психологии. 1913. Кн. 116. С. 85). Идея универсальной внутренней духовности все­го сущего имеет, по Л., помимо теоретического, и мораль­ное значение. Вся иерархия духовных субстанций содер­жит в себе имманентную устремленность к идеалу, к-рый стоит над миром как «внутреннее оправдание его бытия» и является по отношению к нему абсолютной нормой тво­рения, гарантом нравственного миропорядка и одновре­менно свободным нравственным идеалом каждого чело­века. Бессмертные индивидуальные духовные субстанции, находящиеся в процессе постоянного совершенствования, устремлены к этому центру и тем самым подтверждают его существование. Вопросы разумного миропорядка и бессмертия души для Л. неразрывно связаны с проблемой причинности, рассмотрению к-рой посвящена 2-я ч. кн. «Положительные задачи философии», названная «Закон причинной связи как основа умозрительного знания о дей­ствительности». Л. выступил здесь с критикой механисти­ческого понимания каузальности, доказывая, что детерми­низм, к-рый утверждает наличие причины для каждого действия, предопределенность любого явления бесконеч­ным рядом предшествующих явлений, ведет к отрицанию свободы воли, а значит, к провозглашению моральной не­вменяемости индивида. Впрочем, на идее безответствен­ности основан и абсолютный произвол, не имеющий ни­чего общего с осмысленностью и последовательностью поступков. По убеждению Л., психическая деятельность должна быть понята иначе, ведь даже бессознательным пси­хическим процессам присущ творческий характер, не го­воря уже об осмысленных проявлениях душевной жизни. Этому вопросу он посвящает ряд статей: «Явление и сущ­ность в жизни сознания», «Понятие о душе по данным внут­реннего опыта», «Метод самонаблюдения в психологии» и др. Духовная сущность мироздания открыта человеку, бытие же материального мира дано ему лишь в пред­положении и вере как «аберрация нерефлектированного сознания». Проблема познания приобретает, т. обр., спе­цифическую окраску: постижение окружающего оказы­вается тождественным творчеству и, будучи соотнесенным лишь с верховной субстанцией, заставляющей индивидов жить «в мире одинаковых грез», не предполагает выхода за пределы субъективного мистического опыта. Л. стремит­ся преодолеть дуализм предшествующей философии по­средством ликвидации деления познания на внутреннее и внешнее, обусловленной отказом от разграничения субъ­екта и объекта познания. Сознанию индивида в концепции персонализма не противостоит ничто внешнее, кроме не тождественных с ним духовных субстанций. Поэтому есте­ственные науки оказываются ориентированными факти­чески на изучение «квази-внешних» вещей, а естествоис­пытатель имеет дело лишь со своим объективированным, оторванным от непосредственных актов умственной дея­тельности сознанием. «Научное миросозерцание, - счита­ет Л., - оказывается зданием довольно шатким в самых коренных устоях» (Научное мировоззрение и философия // Вопросы философии и психологии. 1903. Кн. 70. С. 475). Человек, по сути, стремится познать не вещи и явления окружающего мира, а др. духовные субстанции, к-рыми полон мир, и свою связь с ними. Однако из-за своей необы­чайной сложности эта связь непостижима, и индивид мо­жет лишь стремиться к истине, приближаться к ней, что в моральном плане означает самосовершенствование. Аб­солютная истина сливается с целью, благом и превращает­ся в понятие религиозное, человек же, вдохновленный иде­ей познания, приближается к Богу, становится «членом вечного царства света, разума, любви» (Неотложные зада­чи современной мысли. М., 1917. С. 4).