Русская Философия. Энциклопедия

С о ч.: Избр. произв. русских мыслителей второй половины XVIII века. М., 1952. Т. 1. С. 185-332.

Л и т.: Коркунов Н. М. С. Е. Десницкий - первый русский профессор права. Спб., 1894; Сыромятников Б. И. С. Е. Дес­ницкий - основатель науки русского правоведения // Известия АН СССР, отд. экономики и права. 1945. № 3; Загряцков М. Д. Общественно-политические взгляды С. Е. Десницкого // Вопро­сы истории. 1949. № 7; Гоацианский П. С. Десницкий. М., 1978.

В. Ф. Пустарнаков

«ДИАЛЕКТИКА МИФА» - произв. Лосева (1930). Как философ Лосев весьма полно раскрылся уже в своих пер­вых работах, наиболее значительными из к-рых были «Фи­лософия имени» (1927) и «Д. м.». В них он придерживает­ся идей метафизики всеединства. Правда, в «Д. м.» они (в силу условий, сложившихся в России в кон. 20-х гт.) выражены более скрыто. Лосев пытался синтезировать христианизированный неоплатонизм с символистской картиной реальности, в основе к-рой лежит тезис, что все чувственно-материальное проникнуто смыслом, а смысл для своего выражения и воплощения нуждается в чув­ственно-телесной форме. Соответственно действитель­ность изображается как совокупность символов, ее един­ство усматривается в ее осмысленности, одухотворенно­сти. В основу этой конструкции он кладет представление об изначальной взаимосвязанности идей всеединства и символизма в форме имясловия, к-рое сформировалось и развивалось в рамках христианства. Так понятый сим­волизм представляет истолкованные на языке совр. фило­софии апофатическое богословие и имясловие. Из имяс­ловия и апофатической природы сущности вытекает не только отождествление сущности со смыслом, но и их обоих с энергией. Все эти стороны сущности выражают­ся символом, наиболее значимыми разновидностями к-рого являются имя и миф; и то и др. представляют собой то, что есть сущность для себя и всего иного. Потому и весь мир есть не что иное, как имена и мифы разных степеней онтологической и смысловой напряженности. Имя вещи выступает как метафизический принцип бы­тия и познания. Наибольшую полноту и глубину имя об­ретает, когда охватывает сокровенный мистический слой бытия, когда оно раскрывается как миф. Лосев решитель­но расходится с просветительской интерпретацией при­роды и социально-культурного предназначения мифа, ус­матривавшей в мифах свидетельства крайне низкого уров­ня духовного развития раннеисторического человечества, отказывавшей мифам в способности обладать к.-л. цен­ным познавательным содержанием. Он понимает миф не как выдумку или фантазию, не как необоснованный перенос на природу и реальный жизненный мир челове­ка метафорической поэзии или сказочных сюжетов. Мифы - древнейшая форма осознания глубоких сокро­венных духовных основ человеческого бытия. В мифах Лосев видит «жизненно ощущаемую и творимую веще­ственную реальность, телесность» (Диалектика мифа // Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 27). Миф - это «энергийное, феноменальное самоут­верждение личности»; это есть «в словах данная личност­ная история» (С. 99, 101). И потому миф есть не что иное, как «развернутое магическое имя». Миф - это очелове­ченная природа. Миф как жизненная реальность характе­рен не только для отдельных исторических эпох, но от­дельные элементы мифологического сознания могут дей­ствовать и в совр. об-ве. Но при этом фактическая роль и значимость этих мифологических пластов сознания су­щественным образом изменяются, наполняются новым, часто прямо противоположным по своей социальной и культурной значимости содержанием. Если в отдаленной исторической эпохе мифология и мифологическое созна­ние чаще всего играли созидательно-интегративную фун­кцию, сплачивая разнородные общности людей, и задава­ли нек-рые ориентиры их действия, то в совр. условиях мифологизация сознания чаще всего оборачивается сво­ей негативной стороной - происходит мифологизация одних идей в ущерб другим, что грозит догматизмом и отсутствием непредвзятого свободного взгляда на соци­альные проблемы. Происходит, напр., мифологизация понятия материи, что подталкивает человека жить по за­конам мифотворчества. Не менее характерна и опасна и оборотная сторона расширительной трактовки мифичес­кого компонента культуры, цель к-рой - сведение рели­гии в любой ее форме к мифологическому мировоспри­ятию. Лосев показывает не только несостоятельность све­дения религиозности к мифологии, но и принципиально различное их отношение к знанию; причем в качестве наиболее зрелой формы религии берется христианство. Несмотря на то что миф есть одна из наиболее древн. и фундаментальных форм религиозности, к-рая в той или иной степени наличествует и во всех более развитых фор­мах религиозности и религии, тем не менее мифологичность и религиозность сознания нельзя отождествлять. Чем более развитой и зрелой является религия, тем в меньшей мере и степени в ней присутствуют мифологические на­пластования, но даже когда они наличествуют, то далеко отодвигаются на второй план. Еще более показательно и значительно различие мифологии и христианства в их от­ношении к знанию. Мифологическое восприятие вооб­ще не знает наряду с собою такой особой формы воспри­ятия и осознания мира, как знание, и весь мир предстает в нем как очеловеченный мир, лишенный своих объектив­ных закономерностей. Христианство же, подчеркивая всю важность и значимость веры для человеческого самооп­ределения в мире, не рассматривает ее в качестве един­ственного духовного средства решения этой задачи; оно не только в полной мере осознает всю важность и необхо­димость знания в жизнедеятельности, но и в вере усмат­ривает мн. черты, сближающие ее с знанием. И это воз­можно потому, что вера знает свой предмет, «верить мож­но только тогда, когда знаешь, во что нужно верить», не во что-то вообще, не в некое аморфное, безличное Нечто. А в этом случае «или вера свой предмет ясно отличает от всякого другого предмета, - тогда этот предмет строго определен и сама вера определенна; или вера не отличает своего предмета от всякого другого... и тогда у нее нет ясного предмета и сама она есть вера ни во что, т. е. сама она не есть вера. Но что такое фиксирование предмета, который ясно отличен от всякого другого предмета? Это значит, что данный предмет наделен четкими признака­ми, резко отличающими его от всякого иного. Но учиты­вать ясные и существенные признаки предмета не значит ли знать этот предмет? Конечно да. Мы знаем вещь имен­но тогда, когда у нас есть такие ее признаки, по которым мы сразу отличим ее от прочих вещей и найдем ее среди пестрого многообразия всего иного. Итак, вера в сущно­сти своей есть подлинное знание» (С. 104). Сразу после выхода в свет «Д. м.» вызвала яростную полемику и ост­рую идеологическую критику, что имело трагические по­следствия для Лосева и его жены. Широкому читателю книга стала доступна только через 60 лет после первой публикации.