|
Я не знаю, какой внешний толчок побудил Юру стать заступником обижаемых, но, думаю, тут сыграли роль и его личные качества. Моральные принципы и понятия чести и долга всегда имели для него большое значение. Однажды он выпрыгнул из окна второго этажа, чтобы не скомпрометировать женщину, к которой внезапно приехали родственники, и сломал себе ногу. Длительное хождение с палочкой напоминало нам об этом его благородном поступке. Таким же рыцарем Орлов проявил себя в политике, куда с какого-то момента окунулся с головой. Надо заметить, что он был не просто убежденным коммунистом, но даже секретарем какой-то производственной партийной ячейки, и первое его диссидентское выступление было сделано с позиций «истинного марксизма-ленинизма». Затем он всерьез принял подписание нашей страной Хельсинкских соглашений по правам человека и образовал общественный комитет по контролю над их выполнением. Ясное дело, что застойной брежневской номенклатуре такие контролеры были ни к чему, и она решила обездвижить Орлова. Попался он из-за собственной доверчивости, впрочем, вполне закономерной для честного человека. Ну как не поверить колхознику, который пришел к тебе со слезами на глазах и пожаловался, что председатель отнял у него пасеку? Об этом возмутительном самоуправстве Орлов написал в своем бюллетене, а вскоре был вызван в суд по обвинению в клевете. Пасечник заявил на процессе, что все пчелы при нем и живет он под благодатным покровом замечательного своего председателя как у Христа за пазухой. Юру посадили, а потом выслали в Якутию. Оттуда он прислал мне душевное письмо – видно, впервые в жизни, благодаря вынужденному одиночеству, стал задумываться над мировоззренческими вопросами. Чувствуя, что это благоприятный момент, я ответил ему тоже искренним письмом, в котором прямо изложил свое кредо христианина. Этим я надеялся втянуть его в духовные беседы, и у меня были на то основания. Однако именно в это время в судьбе Юры произошел резкий поворот. Это случилось в 1986 году. В то время я подружился в Москве с американским журналистом по имени Ник Данилофф. Он был внуком генерала Данилова, который в компании из семи человек присутствовал в вагоне близ Пскова (станция Дно. – Прим, ред .) в момент подписания последним государем манифеста об отречении, и праправнуком декабриста Фролова. Как-то раз я в шутку сказал ему: «Тебе нельзя брюзжать на советскую власть, так как два твоих предка сделали все для ее прихода – один хотел свергнуть Николая Первого, а другой принял отречение Николая Второго». Утром 30 августа он позвонил мне и просил зайти около шести часов, чтобы получить переданную через него посылочку от одной общей знакомой американки. Но за час до моего выезда позвонила его жена Руфь и сказала: «Ваш визит сегодня невозможен, у нас возникли проблемы». — 139 —
|