Разыскания истины

Эта страсть прямо противоположна любви, но не бывает никогда без любви; она вполне противоположна любви, ибо она разделяет, а любовь соединяет; она имеет пределом своим не сущее, а любовь всегда имеет объектом бытие; она противится природному движению или делает его бесполезным, любовь же отдается ему и делает его победоносным. Но она всегда нераздельна от любви; ибо если рассматривать зло, которое есть ее объект, в смысле лишения блага, тогда избегать зло — значит избегать лишения блага, т. е. стремиться ко благу, так что отвращение к лишению блага есть любовь ко благу. Но если рассматривать зло как страдание, тогда отвращение к страданию не есть отвращение к лишению удовольствия, потому что страдание такое же реальное чувство, как удовольствие, и, следовательно, не есть лишение его; но отвращение к страданию будет отвращением к некоторому внутреннему бедствию, а следовательно, нельзя иметь этого отвращения, не любя себя; наконец, зло можно рассматривать как причину нашего страдания или как то, что лишает нас блага; и тогда отвращение зависит от любви к самим себе или от любви к какой-нибудь вещи, с которой мы желаем быть связанными. Следовательно, любовь и отвращение — это две первоначальные страсти, противоположные одна другой; но любовь есть первая, главная и наиболее универсальная.

Часто в морали различают добродетели или виды любви к ближнему по предметам; но это запутывает истинную идею, какую должно иметь о добродетели; она зависит, главным образом, от цели, которую мы ставим себе; вследствие того мы не поступим подобным образом со страстями; мы не будем различать их здесь по предметам, так как один предмет иногда может вызвать все страсти и десять тысяч предметов могут вызывать одну и ту же страсть; ибо, хотя предметы разнятся между собою, они не всегда разнятся по отношению к нам и не вызывают в нас различные страсти. Обещанный жезл маршала Франции разнится от обещанного епископского посоха; однако оба эти знака отличия вызывают в людях честолюбивых приблизительно одну и ту же страсть, потому что они вызывают в разуме одну и ту же идею блага; но жезл маршала Франции — обещанный, данный, обладаемый, отнятый — вызывает совершенно различные страсти, так как вызывает в разуме различные идеи блага.

Итак, не следует увеличивать числа страстей, сообразно различным предметам, вызывающим их. Нужно допускать лишь столько страстей, сколько его побочных идей, сопровождающих главную идею блага или зла и изменяющих ее значительно по отношению к нам, ибо общая идея блага, или ощущение удовольствия, составляющего благо для того, кто его испытывает, волнуя душу и жизненные духи, вызывает общую страсть любви; а побочные идеи этого блага определяют общее волнение души и течение жизненных духов особым образом, таким, который приводит и дух, и тело в состояние, в каком они должны быть по отношению к созерцаемому благу, и вызывают, следовательно, все частные страсти.