|
Чтобы доказать теперь, что протяженность не есть состояние какого-нибудь бытия, но действительно бытие, следует заметить, что нельзя мыслить состояния бытия, не мысля в то же время бытия, состоянием которого оно будет. Нельзя мыслить круглой формы, например, не мысля протяженности, потому что, если состояние бытия есть лишь само бытие известного рода, — круглая форма, 296 НИКОЛАЙ МАЛЬБРАНШ например, воска есть лишь сам воск известного образа, — то, очевидно, нельзя мыслить состояния без бытия. Следовательно, если бы протяженность была состоянием какого-нибудь бытия, то нельзя было бы мыслить протяженность без этого бытия, состоянием которого была бы она. Между тем весьма легко мыслится она совсем одна. Итак, она не есть состояние никакого бытия, а следовательно, она есть сама по себе бытие. Так что она составляет сущность материи, потому что материя лишь единое бытие, а не составное из нескольких, как мы это только что сказали. Но многие философы так привыкли к общим идеям и к логическим сущностям, что разум их более занят ими, чем частными, отчетливыми и физическими идеями. Это ясно из того, что рассуждения их о естественных предметах основываются лишь на логических понятиях действия и силы и на бесчисленном множестве мнимых сущностей, которых они не различают от сущностей действительных. Так что эти люди, находя, что удивительно легко видеть по-своему все, что им угодно, воображают, что они обладают лучшим пониманием, чем другие, и что они отчетливо видят, что протяженность предполагает нечто и есть свойство материи, от которой она даже может быть отнята. Однако если попросить их объяснить то нечто, что, как они утверждают, они усматривают в материи сверх протяженности, они это делают несколькими способами, которые все показывают, что они не имеют о том иной идеи, кроме идеи бытия или субстанции вообще. Это ясно из того, что эта идея не заключает особых атрибутов, соответствующих материи. Ибо если у материи отнять протяженность, мы отнимем все атрибуты и все свойства, которые отчетливо мыслятся принадлежащими ей, хотя бы даже оставить у нее то нечто, что, как они воображают, есть сущность ее; очевидно, из него нельзя было бы создать небо, землю и ничего из того, что мы видим. И совершенно обратно, если отнять то, что они воображают сущностью материи, но оставить протяженность, то останутся все атрибуты и все свойства, которые отчетливо мыслятся содержащимися в идее материи; ибо, несомненно, с одной только протяженностью можно создать небо, землю и весь видимый нами мир, и еще множество других. Итак, то нечто, что они предполагают сверх протяженности, не имея атрибутов, которые бы мы отчетливо мыслили принадлежащими ему и которые ясно содержались бы в идее о нем, не есть что-либо реальное, если верить рассудку, и даже нисколько не пригодно для объяснения естественных явлений. А если говорят, что это есть сущность и принцип протяженности, то говорят пустые слова, и не понимая отчетливо, что говорят, т. е. не имея о том иной идеи, кроме идеи общей и логической, как о сущности и принципе. Стало быть, можно было бы вообразить еще новую сущность и новый принцип для этой сущности протяженности и так до бесконечности, потому что разум представляет себе общие идеи сущности и принципа, как ему угодно. — 318 —
|