|
Эта интеллектуальная революция представляется столь внезапной и глубокой, что ее считали необъяснимой в терминах исторической причинности и потому говорили "о греческом чуде". На ионийской земле разум (логос) как бы вдруг освобождается от мифа, подобно тому, как пелена спадает с глаз. И свет этого разума, вспыхнув однажды, будет непрестанно освещать путь человеческому разуму. "Ионийские философы,- пишет Дж. Вернет,- открыли путь, по которому науке осталось только следовать" [1]. Далее он уточняет: "Было бы совершенно неверным искать начала ионийской науки в какой-либо мифологической концепции". Эту интерпретацию последовательно отвергает Ф. Корнфорд, согласно которому первая философия более близка мифологической конструкции, нежели научной теории. С этой точки зрения, милетская физика не имеет ничего общего ни по своему духу, ни по своему методу с тем, что мы называем наукой: она игнорирует, к примеру, всякое экспериментирование. Она не является даже результатом наивного и стихийного размышления о природе, а просто переводит на более абстрактный язык и облекает в светскую форму концепцию мира, выработанную религией. Космологии перенимают и продолжают основные темы космогонических мифов, отвечают на однотипный вопрос и не занимаются, в отличие [129] от науки, поисками законов природы; как и мифы, они задаются вопросом: как был установлен порядок, как космос возник из хаоса. Милетцы заимствовали из космогонических мифов не только образ вселенной, но также весь понятийный материал и объясняющие схемы: за "стихиями" природы (physis) вырисовываются древние мифологические божества. Превратившись в природу, стихии теряют характер индивидуализированных богов, но остаются активными и одушевленными силами, все еще воспринимаемыми как божества; действия природы (physis) пронизаны той мудростью и той справедливостью, которые ранее были достоянием Зевса. Мир Гомера был упорядочен путем распределения сфер действия между великими богами: Зевсу отводился яркий свет небес - эфир (aither), Аиду - туманный мрак, аэр (аer), Посейдону - влажная стихия; на земле, олицетворяемой Геей, наряду с людьми живут все другие смертные твари, обладающие смешанной природой. Ионийский космос организован посредством разделения на природные (стихийные) силы, которые противодействуют между собой, взаимоуравновешиваются или сочетаются. Речь идет не просто об аналогии. Анализ Корнфорда выявляет прямые соответствия между теогонией Гесиода и философией Анаксимандра. Правда, если Гесиод говорит еще о божественных творениях, то Анаксимандр уже описывает природные процессы, более того, он отказывается от двусмысленности слов phyein и genesis, которые означают как "рождение", так и "происхождение". [130] Пока различные смыслы этих слов оставались смешанными, процесс "происхождения" мог выражаться в терминах генеалогии, объяснить то или иное явление, называя его "отца" и "мать". Однако, сколь бы значительным ни было различие между "физиком" и "теологом", образ их мышления остается общим. И в том и в другом случае процесс творения начинается с некоторого неопределенного состояния (Хаос у Гесиода; Никто, Эреб, Тартар в некоторых космогониях, приписываемых соответственно Орфею, Музею и Эпимениду; апейрон - беспредельное - у Анаксимандра). Из этого исходного состояния возникают, путем последовательного отделения и дифференциации, противоположные пары. Тьма и свет, тепло и холод, сухое :и влажное, плотное и разреженное, верх и низ..., долженствующие определить различные области мира: яркое и горячее небо, темный и холодный воздух, сухая земля, влажное море. Эти противоположности, которые появились, отделившись одна от другой, также могут объединяться и смешиваться, чтобы производить те или иные явления, такие, как рождение и смерть всего живого - растений, животных и людей. — 56 —
|