|
Весьма поучительное замечание Аристотеля позволяет нам лучше понять, что в этот переломный момент истории полиса усилия религиозно-культовой, правовой и собственно общественной деятельности направлены к единой цели - обновлению. Аристотель стремился доказать естественный характер полиса [9], образующего своего рода большую семью путем объединения селений, которые в свою очередь объединяют семейные очаги. По словам Аристотеля, живущая одним домом [98] семья (oikos) - это естественно возникшее общение (koinonia). О членах oikos'a говорили еще Харонд и Эпименид. Сопоставление имен у Аристотеля само по себе интересно: Харонд-законодатель в Катане (Сицилия), Залевк - законодатель из Локров (Южная Италия). Харонд был "слушателем" Залевка, с которым, естественно, связывают его имя (1274 а 25). Он предпослал своим "Законам" вступление, аналогичное прологу Платона к девятой книге "Законов", посвященной уголовным законам. При беседе с человеком, "которого злая страсть к святотатству одолевает днем и не дает покоя ночью", Платон рекомендует прибегать к увещеванию (epode) [10]. Предписывая репрессивные меры по отношению к уголовникам, названные законодатели прежде всего стремились воздействовать на них очистительной магией, используя в качестве успокоительного средства музыку и напевную речь (goeteia). Преступник считается своего рода безумцем, сведенным с ума злым демоном (daimon) и воплощающим унаследованный от предков позор. Колдовское очищение (katarsis) законодателя восстанавливает порядок и здоровье в этой больной душе, подобно тому как очищающие ритуалы Эпименида восстанавливают спокойствие и согласие (homonoia) в городе, сотрясаемом распрями и насилиями, вызванными прежними преступлениями. Но Аристотель не ограничивается этим описанием. Харонд и Эпименид, по его словам, называют членов oikos'a homosipyoi и homokapoi (что значит соответственно "едящие [99] из одного ларя", "питающиеся из одних яслей" -1252 b 15), подчеркивая тем самым наличие между членами семьи "сходства". Как мы видели, аналогичные настроения господствуют в спартанском институте "совместных трапез" (syssities) между равноправными (homoioi). Намерение властей в этом случае - дать почувствовать гражданам полиса, что они в некотором роде братья. Ничто так не способствует этому убеждению, как совместное потребление пищи, приготовленной на общем очаге и разделенной за общим столом; совместная трапеза - как бы причастие, которое устанавливает между сотрапезниками чувство единства, своеобразного кровного родства. Естественно поэтому, что убийство одного из сограждан способно вызвать в обществе такое же чувство возмущения и святотатства, что и преступление против родственника. Доказательством развития общественного сознания именно в этом направлении является семантическая эволюция термина, обозначающего убийство: сначала слово aythentes означало человека, убившего родственника, затем оно означало убийцу, находящегося в некоторых отношениях с семьей жертвы (при этом последняя испытывает к нему ненависть и религиозное отвращение) ; и, наконец, это слово означает убийцу, не имеющего никакого отношения к семье жертвы. При переходе от личной мести к юридическому возмездию за преступление слово, означавшее убийцу родственника, затем "убийцу", связанного с родными жертвы, стало обозначать преступника в глазах всех его сограждан [11]. [100] Впрочем, слова, применявшиеся для обозначения кровавых преступлений, со временем распространились на другие преступления. Наиболее удачным нововведением законодательства Солона Аристотель и Плутарх считают принцип, согласно которому ущерб, причиненный какому-либо отдельному лицу, на деле является покушением на общество; в целом тот же Солон наделяет каждого правом выступать в пользу пострадавшей стороны и бороться с несправедливостью (adikia), не будучи при этом лично ее жертвой. — 44 —
|