Прикладная философия

Честно говоря, такой обобщенный психологический портрет крепостного крестьянина как‑то не сходится с утверждением, что русская история в отличие от западной изобилует крестьянскими бунтами, бессмысленными, кровавыми, необычайно жестокими. Для бунта нужна внутренняя психологическая энергия, злость, ненависть, жажда мести, хоть какая‑то конструктивная программа, хоть какой‑то элемент организации, т. е. дополнительные организационные усилия. Октябрьский бунт с этой точки зрения психологически понятен. Возник он стихийно, когда на грань голодной смерти были поставлены семьи рабочих (у свободных рабочих энергии чуть больше, чем у крепостных крестьян, но этого все равно явно не достаточно), а дальше большевики захватив власть, внесли этот элемент организации, злости, ненависти, необычайной жестокости, которая только и позволяет такого человека заставить что‑то делать. Взяли в заложники семьи, к армии приставили комиссаров евреев (у этой нации есть необходимая энергия), безжалостно расстреливавших за малейшие колебания или проявление гуманизма, развернули массовую агитацию ненависти к врагам большевизма, и тогда русский человек пошел в бой на других русских людей. А без большевиков бунт психологически не получается, не хватает очень важного элемента, энергии, запала. Возьмем русских классиков восемнадцатого – девятнадцатого века, описывавших жизнь своего времени: Гоголя, Пушкина, Тургенева, даже Некрасова и Радищева. Я не вижу психологической основы для бунта. Максимум, на что способны сами крестьяне (без Пушкинского Дубровского), наказать конкретного обидчика, может быть даже запалить барскую усадьбу, но после этого сдаться и пойти на каторгу, а наиболее естественный вариант – терпеть и заливать тоску вином.

И такой психологический портрет очень хорошо сходится с тем, что мы имеем в двадцатом веке, в коммунистическое и посткоммунистическое время. Русский самый терпеливый из европейских народов (в Азии есть такие же: китайцы, кампучийцы). В любой европейской стране достаточно было и десятой части того, что натворили наши Российские правители, чтобы возмущенный народ пооткручивал им головы, а у нас за преступную партию власти голосует чуть ли не треть избирателей. Этому конечно есть небольшое оправдание, что хоть сколь ни будь приличной альтернативы все равно нет, вот за неимением другого и голосуют, хотя бы за тех, от которых понятно чего ждать, и за кого призывают монополизированные средства массовой информации. В этой связи можно опять вернуться к историям традиционной и нетрадиционной, изложенной в первой части. Историю переписать можно, но психологический тип народа, традиции, культуру не спрячешь. Как не могли древние итальянские (римские) легионы покорить полмира. Итальянцы умеют многое другое, но не воевать. Так же не умеют русские бунтовать, это очень терпеливый, внешне послушный народ, большая часть жизни которого загнана внутрь, скрыта от внешнего проявления. Русские могут упрашивать власть, с попом Гапоном или без оного, но не воевать с ней. А власть в ответ будет продолжать выжимать из народа соки и решать не пора просителя наказать, потому как и так слишком зарвался. Не было в русской истории крестьянских бунтов ни Разина, ни Пугачева. Это были по своей природе совершенно другие события, междинастийные разборки. (Прочие русские бунты, типа восстания Болотникова, даже классическая история не считает крестьянским бунтом). Тысячу лет, всю цивилизованную историю человечества, феодальное государство уничтожало на Руси культуру народовластия, тем, что самым жестоким образом еще в зародыше давило минимальное даже мирное выражение народного несогласия с властью, стоящей над обществом. Это наша культура, наша традиция, нам с ней жить, нам ее и ломать, если это будет нужно. Этот русский тип отношений власти и общества очень точно описан Пушкиным в сказке о золотой рыбке. И результат предсказан гением русской литературы почти двести лет назад. Хотя Российские природные ресурсы это посерьезнее, чем золотая рыбка, и народ, и власть регулярно оказываются у разбитого корыта, чтобы начать весь цикл с начала, так ничему и не научившись.