На этом основании Аммоний рассуждает так: "Итак, если доказано, что мысленные предметы по своему существу неизменны, то отсюда необходимо следует, что они не погибают с тем, с чем были соединены. Душа соединена с телом и соединена притом без смешения с ним. Соединение с ним доказывается (hё sympatheia deicnysi) тем, что она страдает с телом: ибо живое существо страдает с ним всецело, будучи как бы одним существом. Соединение же с ним без смешения доказывается способом отделения души от тела во время сна: она оставляет его как труп, вдыхая в него жизнь настолько, чтобы оно не погибло совсем, сама по себе действует в сновидениях, предугадывая будущее и приближаясь к мысленным предметам. То же самое происходит, когда она рассматривает в себе какой-либо умственный предмет: тогда она по возможности отделяется и делается самостоятельною, дабы вознестись к истинно-существующим вещам. Действительно бестелесная, она проникает всюду, наподобие вещей, изменяющихся при единении, оставаясь, однако, неизменною и неслитною, сохраняя сходство в себе, своею жизнью изменяя вещи, в которых она бывает, но сама не изменяясь от них. Наподобие того, как солнце своим присутствием превращает воздух в свет, делая его световидным, и соединяет воздух с светом, не смешивая их, и, однако, сливая, так и душа; соединенная с телом, остается вполне не слитного, отличаясь от солнца тем, что последнее, будучи телом и ограниченное известным местом (topoi perigraphomenos), не везде следует за светом, как это бывает и с огнем. Огонь остается в лесу и связан как бы на месте с воспламененным светочем, тогда как душа, будучи бестелесною и не ограниченная местом, проникает всюду всецело вслед за своим светом и за телом, и нет ни одной освещенной его части, в которой она не находится всецело. Она не управляется телом, но сама управляет им и не находится в нем, как бы в сосуде или в мешке; напротив, тело существует в ней. Мысленным предметам не препятствуют тела; они переходят, проницают всякий род тела, не удержимые никаким телесным местом. Будучи мысленными, они и находятся в мысленных местах. Они находятся или в самих себе, или в высших мысленных предметах (en tois hyperceimenois noёtois). Там душа находится то в себе самой, когда она мыслит, то в уме, когда она умосозерцает (noёi). И когда говорится о ней, что она находится в теле, то подразумевается не то, что она находится в нем как в месте, но состояние ее в этом случае подобно, например, присутствию в нас Бога. Когда говорится, что душа связана с телом известным отношением, стремлением или расположением, то подразумеваются отношения, связывающие, например, возлюбленных, - конечно, не телесно, пространственно. Действительно, душа не имеет величины, объема, частей, не представляет ни одном части, могущей быть ограниченною каким-то местом. Как же нечто, не имеющее частей, может быть ограничено местом? Место существует с объемом: место есть предел содержимого, поскольку оно содержит его. Если бы кто-нибудь сказал: моя душа находится в Александрии, Риме и везде, то он, без сомнения, указывал бы для души место, ибо это обозначение - "Александрия" и вообще слово "здесь" указывает место. Но душа никак не находится в месте, а в отношении; уже доказано, что она не может быть обнимаема местом. Когда нечто мысленное поставляет себя в отношение к месту или предмету, находящемуся в известном месте, то в несобственном только смысле говорится, что она находится там, в том смысле, что она там деятельна, понимая под местом отношение, деятельность. Мы должны были бы сказать: она там деятельна, а говорим: она находится там". — 129 —
|